Отшвырнув мертвое тело, Ульфгер взглянул на раненое предплечье и с удивлением увидел, что рана совсем неглубока и даже не кровоточит – а ведь удар был силен. Присмотревшись, он заметил, что рана уменьшается, затягивается прямо на глазах.

– Я… я воистину бог! – воскликнул он. – Теперь Рогатый – я!

Он глубоко вдохнул, набрав полную грудь свежего ночного воздуха.

– Что ж, настало время похитителю детей предстать перед истинным сыном Аваллаха.

Ульфгер прошел через Дьявольский лес без малейшего страха. Почувствовав случайного зверя, он внушал ему страх, и звери в панике разбегались от него.

– Трепещите, – шептал он, – трепещите передо мной!

Он двигался по лесу в поисках следов или троп, указывающих путь к нужному месту, и все больше и больше полагался на свои новые чувства – просто закрывал глаза и отпускал мысли на волю. Наконец впереди что-то замерцало – едва заметно, будто искорки вдалеке. Едва заметив их, он пошел к ним. Искорки приближались, и вскоре Ульфгер оказался прямо перед Дьявол-Деревом.

– Похитителя детей здесь нет, – пробормотал он себе под нос. – Зато она, его краснокожая сучка, там. Я чую ее боль.

Губы Ульфгера медленно растянулись в улыбке.

«Отнять ее у него, – подумал он. – Разрубить на куски, и оставить там, над дверью, ее голову – после всего этого шума вокруг ее спасения. Да, уж это поставит его на колени! – Ульфгер негромко рассмеялся. – Пусть узнает, каково это – потерять то, что тебе дорого».

Ульфгер толкнул дверь. Прочная дверь была крепко заперта. Он обогнул дерево, но другого пути внутрь не нашел. Нужна была самая малость – чтоб кто-нибудь отодвинул засов. Быть может, удастся заставить отпереть дверь кого-то из детей? Поднажать, как на тех голубей, и…

Закрыв глаза, он потянулся мыслями внутрь, нащупывая чужое сознание – и тут же наткнулся на тролля, спавшего наверху. Поняв, до кого дотянулся, Ульфгер поспешно оставил его в покое. Старый тролль был полон разных хитростей и неведомых тайн, и Ульфгер не на шутку опасался, что тот может так же коснуться его в ответ. Двинувшись дальше, он нащупал девочку, но та спала глубоким сном. Рядом с ней отыскался мальчишка, но и он спал без задних ног. Недалеко от них нашелся второй мальчишка – этот был с головой погружен в сновидения. Сны так и кишели в его сознании, и Ульфгер, как ни старался, не смог пробиться сквозь них. Охваченный нетерпением, он продолжал поиски, заглядывая в каждый закуток, пока не наткнулся на кое-что весьма и весьма интригующее – одинокого мальчишку в небольшой комнатке. У этого сна не было ни в одном глазу. Его сознание было открыто, распахнуто настежь. Ульфгер явственно чувствовал кипевшую в нем ярость – о, сколько злобы и ненависти к «ним» и к самому себе! Мальчишка буквально обезумел от злости, и Ульфгер понял: именно это безумие и делает его столь открытым – то есть совершенно беззащитным.