Источником вдохновения для «Дубовика» стали рисунки Артура Рэкема – особенно те, что с Питером Пэном в Кенсингтонском саду. Мне даже не пришлось снова идти смотреть на иллюстрации: я прекрасно помнил этих угловатых, остроносых созданий, лазающих по кустам и прячущихся за коваными железными оградами. Они были очень эдвардианские – эти создания Рэкема и Джеймса Барри, сродни одновременно и пережиткам аграрных суеверий, и викторианской моде на фей-у-тебя-в-саду.
Для своей истории я отправил их на континент и как можно ближе к эдвардианской эпохе, под самый ее финал, когда первая из жутких войн нашего века швырнула современность прямо нам в лицо. Какое простое деревенское создание могло вынести столько крови и ужаса? И все же поглядите на них: Малый народ каким-то странным и хитроумным способом выжил. Они умеют маскироваться и дадут в этом фору искуснейшим из хамелеонов. И, несмотря на то, как развивался мой сюжет, фэйри выдержали. Они остались в живых – иногда на страницах детских книжек, а иногда и в других местах. Нужно только знать, куда смотреть.
Лисица
Лисица
Когда идет дождь и одновременно светит солнце, в лес не ходи: там лисы справляют свадьбу. Лучше их по таким временам не беспокоить.
Юмеко стояла на носу своей крошечной плоскодонки. Желто-бурая вода была почти неподвижна – ни плеска, ни шороха, и только в воздухе жужжали жуки, да звенела болотная мошкара. Юмеко небрежно придерживала весло загрубевшей ладонью. Утреннее солнце не без труда пробивалось сквозь пелену слоистых облаков, медленно плывущих по небу, и свет давало мутный, туманный. К северу, где течение было не таким вялым, на волнах покачивалось еще несколько лодочек. Ей среди них делать нечего. Другие девушки и женщины постарше не звали Юмеко, когда садились чинить сети и плести загадки со своими сестрами и соседками. И сети она всегда расставляла в одиночку.
Юмеко подняла голову, разглядывая купол-дом своей соседки, поднятый высоко над водой на деревянных сваях. Жесткая ладонь сама собой стиснула весло. Просить Икенаку о милости было так тяжело – но ничего другого не оставалось. Юмеко едва сводила концы с концами: мудрость-мать больна, а сердце-мать – далеко в столице и не вернется, пока не распродаст последний улов кровь-рыбы. Юмеко с досадой отметила, как аккуратно и плотно обложено соломой жилище Икенаки. А ее собственный дом вот-вот заберет болото – если сердце-мать не вернется вовремя. Вынесет ли ее семья еще и этот позор? («Но в чем же тут позор? – спросила она себя. – Нам просто не везет, вот и все».) Да и сама она… сколько еще она сможет сносить все эти упреки и косые взгляды?