Нет, Зилла не жадничала. Шантажисткой она была весьма порядочной – не выжимала клиентов досуха, но аккуратно, бережно доила. Можно даже сказать, занималась всем этим из самых добрых чувств. Судите сами: что проку в тайне, которая никому не известна? И вот тут на помощь тем, кто не может позволить себе публичного скандала, всегда готов прийти шантажист. Конечно, за соответствующее вознаграждение. Посему Озма с Зиллой и собирали улики – свидетельства тайных любовных отношений, опрометчивых связей, вытравленных плодов грешной любви, махинаций с наследством, а то и убийств. Работали въедливо, как всякий порядочный биограф, заботливо, как самые близкие наперсницы. Ошметки чужих трагедий, комедий и мелодрам шли в пищу голодным духам, сидевшим на лентах, словно псы на цепи. Время от времени духов нужно подкармливать чем-нибудь вкусненьким, а лишней крови во взрослой женщине да маленькой девочке не так уж много.

А вот в констебле – молодом, весьма симпатичном на вид, состоящем на жалованьи у некоей леди В. – крови было полным-полно. Возможно, Зилла повела себя слишком неосторожно, а может, леди В. оказалась умнее, чем выглядела со стороны.

– Ума в ней явно больше, чем красоты, – злобно буркнула Зилла.

Констебля она заколола, ударив его прямо в горло «чертовой иглой». Кровь хлынула из тонкого полого стержня, точно алая тушь. Все духи Озмы тут же встрепенулись, принялись бешено рваться с лент. «Будто детишки, а я – майский шест», – подумала Озма.

Вначале констебль был юношей – многообещающим, полным жизненных сил, затем стал трупом в луже собственной крови, а после сделался духом – таким маленьким, что Зилла могла бы положить его на ладонь и прихлопнуть другой ладонью, как пустой кулек из-под конфет, будь в нем, конечно, хоть толика осязаемого вещества. В амулет на Зиллиной ленте он вцепился, точно утопающий – в брошенную веревку. Изумление на его лице едва ли не вызывало смех.

«Симпатичный выйдет дух», – подумала Озма, подмигнув констеблю. Однако пока что было не до него: дел предстояла уйма. Избавиться от тела, собрать Зиллины платья, книги и украшения, невероятно хрупкие подвески с духами обернуть ватой и ветошью…

Зилла пребывала в самом мерзком расположении духа. Злобно пнув тело констебля, она принялась расхаживать по комнате и накачиваться вином. Пока Озма трудилась, мать разворачивала карты одну за другой, вглядывалась в них и снова сворачивала в трубку.

– Куда мы на этот раз? – спросила Озма.

– Домой, – ответила Зилла, трубно высморкавшись в очередную карту. Летом ее мучила жуткая аллергия. – Отправимся домой.