– Облако, – ответил констебль. – И огненное колесо.

Как известно, мертвые не любят называть солнце по имени.

– Маленького мышонка, – возразила Озма. – Он шмыгнул из-под колес кареты.

– Куда мы едем? – спросил констебль. Об этом он спрашивал снова и снова, чуть ли не каждый день.

– Домой, – в который уж раз ответила Озма.

– А где он, ваш дом? – не унимался констебль.

– Не знаю, – пожала плечами Озма.

Отцом Озмы, если верить Зилле, был князь загробного мира, дипломат из далекого Торлала, шпион, человек с кинжалом из переулков Бенина. Нерен так же, как Озма, не отличался ростом, и глаза его были точно такими же жгуче-черными, как у нее, но он-то никак не мог оказаться ее отцом! Будь он ее отцом, она бы вдоль всего ручья прошла с лентой, но дух его выловила!

Привал устроили на лугу, заросшем белыми цветами. Покормив и напоив лошадей, Озма принялась собирать цветы. Может, удастся набрать столько, чтобы устроить Зилле ложе из лепестков? Но, собрав небольшую, не выше колена, кучку, она слишком устала нагибаться за ними. Тем временем Зилла разложила костер и села к огню выпить вина. Ни о Нерене, ни о доме, ни о белых лепестках она не сказала ни слова, но после захода солнца затеяла учить Озму простенькому волшебству: как зажечь огоньки на спинах зеленых жуков, во множестве ползавших у костра; как призывать маленьких чертенят, живущих в камнях, кустах и деревьях.

Немного поговорив с чертенятами из камней на странно знакомом – казалось, еще немного, и Озма поймет, о чем речь – гортанном, лающем языке, Зилла резко метнулась вперед, схватила чертенка за хвост и с хрустом свернула ему шею. Остальные чертенята бросились наутек, и Зилла, оскалив зубы, устремилась в погоню. В ней вдруг появилось что-то волчье. Она неслась по лугу на четвереньках, рыща из стороны в сторону. На глазах Озмы и духов, оставшихся у костра, она изловила еще двух чертенят, выпрямилась и двинулась к костру – раскрасневшаяся, разрумянившаяся, весьма довольная собой, покачивая тушками чертенят у бедра. Заострив три прутика, она принялась жарить их над костром, будто куропаток, и к тому времени, как ужин был готов, успела изрядно выпить. И поделиться вином с Озмой не предложила.

В чертенятах оказалось полным-полно мелких колючих костей. Двух съела Зилла. Неуверенно отщипнув кусочек бедра, Озма от души пожалела, что при ней нет настоящего столового серебра, какое им пришлось бросить в Абале. Сейчас у нее имелся только нож для резки табака. Белесые, спекшиеся от жара глаза чертенка взирали на нее с укоризной. Крепко зажмурившись, Озма отломила ему голову, но ведь крохотные ручки и ножки никуда не делись! Все равно, что есть новорожденного…