– Что?

– Только ты не смейся… мне кажется, я должна дочитать книгу. Как будто там спрятан ответ.

– Ну, может быть, – Лёва пожимает плечами. – Тогда садись и читай, потом нам расскажешь.

Ника достает книгу из сумки, а Лёва смотрит, как Гоша, Марина и Майк склоняются над избитым мальчишкой. Тот стонет и едва шевелится, и вдруг Гоша кричит:

– Вадик? Это ты?

Выглядит Вадик страшно: один глаз заплыл, все лицо в крови, рубашка разорвана, левая нога волочится по земле.

– Сволочи, – сипит он, – сухожилие задели, чё ли? Гады.

Марина платком вытирает ему кровь с лица.

– Я, как сюда попал, ну, не сразу понял. Сначала думал: чё, я их тут не построю на хрен, а?.. Фиг-то. Это вам, пацаны, не «пятнашка» – тут вся шпана с ножами, а кто покруче – ствол приносит. Со стволом в школу, прикинь? У входа металлоискатель даже стоит, а им чё? Берут и перепрыгивают через загородку – никто и слова не скажет. Ну, это, кому охота нарваться?

– А учителя? – спрашивает Лёва.

– А чё учителя? Учителя бздят. Чё они, с указкой против ствола попрут? Они, блин, не самоубийцы.

Саша Бульчин попер бы, думает Лёва, и ему грустно при мысли о том, что где-то там, по другую сторону Границы, остался Саша Бульчин, которого он, Лёва, может, никогда и не увидит.

Вадик сплевывает кровавую слюну:

– Бухнуть есть чё?

– Не-а, – Майк разводит руками, – сами пустые.

– Понятно.

И тут наконец Гоша задает вопрос, который вертится у Лёвы на языке:

– А как ты вообще сюда попал, в Заграничье?

Вадик смотрит на него, словно не понимая. Потом в его глазах вспыхивает ужас, он всхлипывает – и вдруг начинает рыдать, давясь и захлебываясь слезами. Он скручивается, сжимается, уменьшается, превращается в маленький плачущий комок, в крошечного ребенка, новорожденного младенца.