Это были алхимики из Ан-Хара, экспериментаторы магической науки, изготовители чародейских инструментов и варители зелий. Лишь завидев великого визиря, трое стариков в богатых одеждах начали бить челом о мраморные плиты и восклицать приветствия:

— О, многомудрый!

— О, чародейственнейший!

— О, заклинательнейший!

Алхимик в бедных одеждах просто склонил голову.

— Вы? — нахмурился Алон-Ан-Салем, глядя на гостей. — Что вам нужно?

— Аудиенция, о светоч! — наперебой заголосили алхимики. — Нам назначена ежемесячная аудиенция! Мы явились пред ваши очи, дабы засвидетельствовать многомудрому, чародейственнейшему и заклинательнейшему, пусть пути его будут столь же прочными, как мосты Небесного Града, свое почтение и пришли показать новейшие из новейших и величайшие и величайших свои изобретения и эликсиры!

— Не сейчас! — отрезал великий визирь и прошел мимо.

Алхимики уже начали было роптать, когда Алон-Ан-Салем вдруг остановился и оглянулся — недовольные голоса тут же затихли, будто каждого из их обладателей мгновенно придушили.

Визирь глядел на молчаливого молодого алхимика — тот склонил голову в закопченной от ядовитых паров чалме:

— Медин Амаль.

Алхимик приложил руку к сердцу и к губам, мол, внимаю…

— Ты принес то, что должен был? Он готов?

— Готов, мессир, — хрипло ответил Медин Амаль — горло его было обожжено пробными эликсирами и зельями. — Он у меня с собой.

— Поднимайся, пойдешь со мной. Поможешь советом.

Взмахнув складчатым подолом сиреневого плаща, визирь направился в свои рабочие покои, даже не взглянув на богатых и едва сдерживающих ярость и недоумение алхимиков. А те склонились друг к другу и начали обмениваться гневным перешептыванием — они косились на поднявшегося, свернувшего свою кошму и поспешившего следом за визирем Медина Амаля: «Этот! И этого бродягу великий Алон-Ан-Салем предпочел нам?! Лучшим мастерам-алхимикам башни Слоновой Кости! Он ведь даже не состòит в гильдии! Он не из наших! Должно быть, эта подлая гадюка изобрела эликсир «подлизывания и лести»! И почему мы не догадались изобрести его первыми?!»

Необоримые у входа почтительно склонили головы и, убрав в стороны ятаганы, расступились. Великий визирь прошел под арку, за ним последовали четверо рабов, волочивших ковер с таким видом, будто это неподъемная мачта морской ганьи; замыкал шествие Медин Амаль, сутулый и съежившийся, словно отправляющийся на казнь. Алхимик сжимал под мышкой свою войлочную кошму и старался не оглядываться по сторонам — он был скромен и застенчив, что, к слову, приходилось Алон-Ан-Салему по душе.