Отец был прав – это опасно. Я совершала ужасные ошибки. Из-за меня страдали люди. Из-за этого я боюсь с кем-то сближаться. Это бремя.

Но отец также ошибался. Силу можно использовать и во благо. С ее помощью я поняла, что семья по-прежнему меня любит. Спасла Сэма. Олдрика. И за последние несколько недель научилась ее контролировать. От нее может быть польза. Дункан был прав: страх – это отражение любви. И если эта сила и должна кому-то принадлежать, то лишь тому, кто это понимает.

Я больше не боюсь.

Этой мысли достаточно, чтобы собрать силы для последнего рывка.

Иван по-прежнему держит меня за волосы, когда я отстраняюсь. Он теряет равновесие, и я переворачиваюсь на бок, зажимая его руку между ног, с одной голенью под его подбородком и другой на его груди.

Идеальный «рычаг локтя».

Я поднимаю бедра выше и тяну его руку на себя.

Иван испускает свирепый вопль – мне удалось его отвлечь.

У меня всего пара секунд времени.

На этот раз я не даю своей силе проскользнуть. Перетечь.

Я бью ею в грудь Ивана, словно это кулак, наплевав на то, какой урон она может принести. И нахожу его глубочайший страх.

Обхватываю его своей магией и тащу изо всех сил. Затем чувствую, как он оживает в воздухе.

Иван обмякает подо мной, и я скатываюсь с него.

Его глаза открыты, но в них нет огня. Когда он смотрит на меня, под его ресницами четко видны синяки.

Он выглядит как бессильный человек. Это его глубочайший страх. Бессилие.

Покуда я смогу держаться, у Ивана нет магии.

И он это знает.

Он улыбается, на его лице ясно читается презрение.

– Это не продлится вечно.

Я качаю головой и протягиваю руку к зрителям, ища подходящий страх, и тогда в моей ладони появляется нож.