В тот проклятый летний день, сразу после обеда, кому-то из пятерых малолетних долбоебов пришла в голову охуенная идея: «А пойдемте на ВХЗ». Решение было принято единогласно и безотлагательно начало притворяться в жизнь. Осознание некой таинственной опасности, конечно, играло на нервах, заставляя потроха сжиматься в комок от мысли о грядущей встрече с неизвестным, но мандраж только сильнее подстегивал к «подвигам». Да и как откажешься, если все идут? Занять вакантное место зачмыренного слабака, ставшее таковым после переезда в другой район патологического недоумка Саньки Сопли, никому не улыбалось.

От двора до вожделенного места назначения было часа полтора ходу: через малый рынок, дальше – свиноферма, а за ней самый сложный участок – дозорный пост на границе города. Пост этот представлял собой пару смотровых вышек, сварганенных из опор ЛЭП с укрепленными броней пулеметными гнездами наверху, да один бетонный дот. Летом от такого поста толку было мало из-за разрастающейся бешеными темпами «зеленки», которую не успевали прорежать. Два ряда вкопанных в землю рельсовых обрезков с натянутой между ними колючей проволокой, местами оборванной, серьезным препятствием назвать было тоже трудно. А за ними шел только лес, вплоть до самого забора таинственного и ужасного ВХЗ.

По возвращении домой с «героического» рейда Стас получил от отца такой нагоняй, что кожа на жопе едва лоскутами не сходила шириною в ремень. И за что? Ведь всего-то по лесочку прогулялся, в котором и собак не видали ни разу. Внутрь не заходил, постоял за компанию возле ворот, подивился целехонькому заводу, торчащему посреди леса, будто призрак из довоенной эпохи, и назад. Но скоро он понял, «за что». Через три дня понял, когда Мишка Ильин – самый смелый из горе-банды – умер, выхаркав наружу половину своих легких, а второй парнишка, имя которого уже стерлось из памяти прошедшими годами, тот, что стоял у Михи за спиной и через его плечо смотрел, как «атаман» теребит веткой загустевшую жижу в керамической ванне, ослеп, получив в довесок ожог верхних дыхательных путей. Еще Стас отлично запомнил, как визжала на похоронах Михина мать, рвя на себе волосы, и как посмотрела на него, десятилетнего пацаненка, когда первые комья земли разбивались о крышку соснового гроба. Этот взгляд безумных воспаленных глаз с опухшего лица навсегда засел в мозгу, будто спрашивая: «Почему ты не сдох вместо моего мальчика? Почему ты не сдох?!»

– Потому что не баран конченый, – ответил он на незаданный вопрос и сам удивился, поняв, что говорит вслух.