Глава 25

Глава 25

Отчаяние. Я видел его сотни раз. Всякое. Одна из разновидностей – отчаяние-болезнь. Оно как моча, что, копясь, переполняет пузырь над разбухшей простатой, и, стоит лишь надавить посильнее, хлещет наружу безудержным фонтаном. Выпустить его на публике – все равно что прилюдно обоссаться. Толпа этого не одобряет. И люди вынуждены терпеть. Слабые, нищие, голодные, обреченные. Бродят закоулками, потупив желтушные глаза. «Отливают» по чуть-чуть, бухая в одиночестве, крича от бессилия в засаленную подушку. Вялотекущая смерть. Гниение личности внутри полуживой оболочки. Но бывает и другая разновидность, с которой я знаком гораздо лучше, – отчаяние-травма. Скоротечное и тяжелое, будто удар кувалдой. И это не метафора. Я как-то слышал, что нет чувства более сильного, чем отчаяние матери, потерявшей ребенка. Чушь. Слюнявый придурок, изрекший сию блаженную хуйню, никогда не смотрел в глаза здорового мужика, мгновение назад осознавшего, что у него больше нет рук, никогда не видел взгляда, которым тот провожает свои куски, летящие в помойное ведро, никогда не наблюдал, как седеют волосы малолетнего долбоеба, узревшего перед носом собственные яйца, висящие на кончике ножа. Отчаяние бьющейся в истерике бабы – ничто по сравнению с отчаянием человека, забывшего, как дышать. Чувство безвозвратной утраты способно свести с ума. В первые мгновения мозг просто отказывается воспринимать реальность, он не может усвоить новый порядок вещей – часть тела здесь, часть – там. И даже усвоив, все равно пытается отрицать. А потом наступает понимание – ты больше не тот человек, что раньше, ты безнадежно испорчен, ты теперь и не ты вовсе. А кто? Никчемный бессмысленный обрубок. Кусок мяса в нарезке. И ничего уже не изменишь. Полное, всепоглощающее отчаяние. Я иногда пытаюсь представить, каково это, но не могу. Сильные эмоции никогда мне не давались.

– Слушай, Сиплый, а за нарушение клятвы Гиппократа какое-нибудь наказание полагается?

– В клятве сказано, что я воздержусь от причинения всякого вреда и несправедливости. А также что не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для осуществления подобного замысла. Разве я что-то нарушил?

– А как насчет оказания медицинской помощи всем нуждающимся?

– Таких слов там нет. И вообще, приносить клятвы языческим богам – грех для христианина.

– Вот дерьмо! Сиплый, ты только что разрушил мою единственную светлую иллюзию.

– Извини.

Мы миновали громадное приземистое здание с забитой автомобилями и автобусами площадью перед ним и, глянув еще раз на карту, свернули вправо, через пеньки сгнивших металлических столбов, напоминающих ворота только тем, что располагались на меньшем расстоянии, чем остальные.