Следующие несколько секунд длились настолько дольше обычного, что я успел много о чем поразмышлять, пока задирал ногу, чтобы выхватить из-за голенища нож, одновременно «любуясь» приближающейся к своему лицу пастью, полной кривых зубов, похожих на мелкие осколки шифера. Вот они-то надвигались гораздо быстрее, чем хотелось, в то время как пальцы только-только тронули обмотанную шнуром рукоять моего засопожника.

«Не успею», – подумал я и сам удивился, как спокойно вдруг стало на душе, безмятежно и даже приятно. Рука, живя собственной суетной жизнью, тянула нож, а я лежал, отстраненно разглядывал лохмотья гнилого мяса промеж зубов своего нового приятеля и думал, как ему, должно быть, херово с таким запущенным едальником вдали от врачей.

И тут чудесная картина взорвалась красным. По лицу разлилось липкое тепло.

– Вот так, сучара!

Туша гнилозубого любителя близости дрогнула и свалилась, дышать стало значительно легче.

Я стер с глаз скользкую влагу и поднялся.

Тварь лежала на боку. Жилистая, обросшая короткой дымчато-серой шерстью рука с длинными когтями конвульсивно подергивалась, оставляя на земле борозды. Шерстью также были покрыты грудь и частично ноги в обмотках, защищающих заднюю часть стопы и голень. Другой одежды не наблюдалось. Кожа существа имела землистый оттенок с коричневатыми пятнами, почти такой же, как был у хилых безглазых мозгоебов. Да и пропорции тела у них были похожи. А вот мускулатуры моему новому другу от природы досталось щедро, возможно, в компенсацию недостатка мозгов, коих по земле было разбросано не особенно много. Сравнить строение черепа не представлялось возможным, так как большая его часть пребывала в разобранном состоянии.

– Нет, вдали от врачей тебе все же было лучше.

– Что? – недоуменно воскликнул Сиплый.

– Да так, мысли вслух.

– Ах, у тебя мысли?! – взвизгнул тот, размахивая у меня перед рожей автоматом. – Ну, расскажи! Расскажи, что за мысли ты там вертел, в своей больной башке, когда подставил меня, как…

Сиплый умолк и замер, горделиво, будто на параде, задрав подбородок. Ниже опустить его не давал кончик ножа, засевший в ноздре.

Я забрал из ослабших рук товарища автомат и повесил себе на плечо.

– Знаешь, дружище, один умный человек сказал: «Смелость часто бывает следствием чувства обесцененности жизни, тогда как трусость всегда – следствие ложного преувеличения ее ценности». Подумай над этим.

– Ладно-ладно, – зашептал воспитуемый. – Я все понял.

На ум пришли еще несколько цитат, которые неплохо было бы озвучить для закрепления эффекта, но продолжению воспитательной беседы помешал громкий хлопок в паре сотен метров.