И теперь дело было сделано — навеки.
— И никакое раскаяние тут не поможет, — медленно, словно в удивлении сказал он.
Мистер Мьюр заехал в деревню, чтобы купить Алиссе лекарство — она была в городе по театральным делам, а потом поздно вернулась домой на переполненной электричке и сразу пошла полежать, опасаясь, что у нее начнется мигрень. Теперь он чувствовал себя лицемером и грубой скотиной: приносить жене таблетки от головной боли, осознавая при этом: узнай она, что он натворил, и голова у нее заболит в десять раз сильнее. И все же, как бы он смог объяснить ей, что не собирался в этот раз убивать Миранду, что руль будто действовал по своей собственной воле, вырывался из его рук? Ибо именно так вспоминалось происшедшее мистеру Мьюру, когда он спешил домой, все еще дрожа и не в силах оправиться от шока, словно сам был близок к гибели.
Он вспоминал отвратительный кошачий вой, который почти сразу же оборвался, когда произошло столкновение. Почти, но не сразу.
А осталась ли вмятина на решетке его аккуратненькой машины английской сборки? Нет, не осталась.
В самом деле, было ли хоть какое-то доказательство, хоть самое косвенное и невинное? Нет, ни одного.
«Улик нет! Улик нет!» — обрадованно повторял про себя мистер Мьюр, перепрыгивая через ступеньки по пути в спальню Алиссы. Он поднял руку, чтобы постучать в дверь, и услышал, что Алиссе явно стало лучше: вот и еще одно утешение. Она оживленно болтала с кем-то по телефону, даже смеялась своим легким серебристым смехом, который больше всего напоминал ему звон китайских колокольчиков ввечеру под тихим летним ветерком. Его сердце переполнялось любовью и благодарностью.
Дорогая Алисса, мы будем так счастливы теперь!
А затем случилось нечто совершенно невероятное: когда пришла пора ложиться, белая кошка появилась снова.
Мистер Мьюр был в спальне Алиссы; они засиделись допоздна за бокалом бренди. Он первым заметил Миранду: кошка взобралась на самую крышу — возможно, по шпалерам, она часто использовала их для этой цели, — и теперь ее приплюснутая морда появилась в окне. Отвратительное повторение сцены, что произошла несколько ночей назад. Мистер Мьюр сидел, пораженный шоком, и Алисса выпрыгнула из кровати, чтобы впустить кошку.
— Миранда! Что за шутки? Ты что собралась делать?
Кошка, естественно, не пропадала надолго, и никто не успел разволноваться, но все равно Алисса приветствовала ее с таким энтузиазмом, словно страшно беспокоилась. И мистер Мьюр — сердце бешено колотилось у него в груди, а душа сжималась от ненависти, — был вынужден участвовать в этом фарсе. Он надеялся, что Алисса не заметит тошнотворного ужаса, что наверняка просвечивал в его взгляде.