Даже я, маленькая девочка, понимала, что его «теория» притянута за уши: сломать шею питбуля почти невозможно даже решительно настроенному крупному мужчине. И Фредди, несмотря на породу, всегда обращался с нами очень бережно, даже защищал. Попросту говоря, полиция была озадачена, и эта версия была самым логичным объяснением из всех, которые они смогли придумать. По их мнению, свое дело они сделали. Но на самом деле все только начиналось.

Меня на несколько месяцев отправили в гости к тете Джози. Я так и не узнала, чем в это время был занят мой отец; подозреваю, что он провел эти месяцы в санатории. За год он потерял сначала жену, а потом и дочь. Смерть Делии сама по себе была трагедией, которая могла навсегда выбить из колеи даже сильного человека. Но ребенку-то этого не объяснишь. Я ужасно злилась и обижалась на отца за то, что он покинул меня. Тетя Джози, при всей своей добросердечности и приветливости, была для меня чужим человеком, и я чувствовала себя брошенной. Мне снились кошмары, в которых стеклянная кошка крадучись спускалась со своей полки и, никем не замеченная, убегала из дома. Я слышала, как ее твердые когти стучат по полу рядом с комнатой, где я спала. В такие минуты, когда я кричала в полусне, окруженная тьмой, никто не смог бы меня утешить — никто, кроме отца.

Когда он наконец вернулся, на нем проступала печать пережитых страданий: лицо вытянулось и осунулось, волосы припорошил иней седины, словно он слишком долго простоял на ночном морозе. В день его приезда он сидел со мной рядом на диване тетушки Джози и гладил меня по щеке, а я с умилением льнула к нему. От радости, что он вернулся, я ненадолго забыла о своем гневе.

Когда он заговорил, его голос оказался таким же усталым, как и его лицо:

— Ну что, дорогая моя Эмми, что, по-твоему, нам делать теперь?

— Я не знаю, — ответила я. Мне казалось, что, как и раньше, в прошлом, он уже придумал что-то интересное. Стоит ему только выдать свой план — и мы приступим к его выполнению.

Он вздохнул:

— Может, нам поехать домой?

Я буквально застыла от страха.

— А кошка еще там?

Отец посмотрел на меня, слегка нахмурясь:

— У нас что, есть кошка?

Я кивнула:

— Эта… большая, из стекла.

Он удивленно заморгал, но потом понял, что я имею в виду.

— А-а-а, ты про Челичева? Ну… думаю, да, она еще там. То есть надеюсь.

Я вцепилась в него и чуть не залезла к нему на плечи, охваченная паникой; я не могла промолвить ни слова. Из моего рта извергались лишь лихорадочные потоки всхлипов.

— Тише, тише, — говорил папа. Я спрятала лицо в его белой накрахмаленной сорочке и слышала, как он шепчет, словно бы самому себе: — Как может стеклянная кошка напугать ребенка, который видел то, что видела ты?