Он не знал, что сказать. Может ли он поступить так снова, увести его от его Девы джамблей?

Ибо джамбли были у берега, и Дева джамблей была с ними. Дождь утихал, и их стало видно. Она покинула их и шла вверх по холму, этот призрак в зеленом, и голос ее мчался вместе с ветром:

— Иди с нами, иди и останься, и мы поплывем под воды морские, и мы никогда не выйдем оттуда, но мы и не захотим…

Старый Фосс отвернулся, чтобы не смотреть на нее.

Полагаю, тебе лучше уйти, подумал Старый Фосс, полагаю, ты можешь уйти, а я должен остаться, потому что я просто хотел, чтобы ты был со мной. Старый долг, который мне не оплатить вовек. Он не сказал этого, потому что говорить такое было слишком больно.

Но Старик не повернулся, чтобы посмотреть на свою Деву джамблей.

Она подошла ближе, все еще призывая его:

— Пойдем, пойдем, пойдем в море, в решето, которое тонет под волнами, пока мы не погрузимся на дно, в затерянные под солнцем миры.

Но Старик не повернул головы.

Дева джамблей остановилась:

— Ты не слышишь меня, любимый?

Старый Фосс не решался повернуться и снова посмотреть на нее. Старик не слышал. Он не видел. Старый Фосс не будет выдавать ее присутствия.

Дева джамблей стояла, сотрясаясь, и, видимо, плакала, как предполагал Старый Фосс, а может, это был дождь. Во всяком случае, он пытался себя в этом убедить.

И Старик тоже плакал. Это было понятно, даже несмотря на дождь, потому что Старик бил себя в грудь, рвал на себе редеющие волосы и яростно дергал себя за скудную старую бороду, пока не вырвал несколько клоков.

— Я хочу умереть, — сказал Старик, и Дева джамблей протянула ему руки в зеленом объятии, с вечной и бесконечной любовью к нему, до смерти, да, до смерти — это уж точно, а может, и дальше.

— Прости, я тогда, давным-давно, совершил ошибку, — сказал Старый Фосс. — В тот раз, у реки ночи, мне надо было позволить тебе утонуть. А может, это ты со мной утонул.

Но Старик не слышал. Или не слушал.

Старый Фосс жалобно замяукал. Он весь вымок.

— Ох, Старый Фосс, — сказал Старик. — Посмотри-ка на себя. О, ты весь промок!

Старый Фосс весь дрожал; он смотрел на него так, как уже смотрел на него однажды давным-давно, когда был потерянным котенком под дождем.