Мать взглянула на дочь.

– Сегодня вечером с этими детьми ты никуда не пойдешь, – предупредила она.

«Этими детьми» были Хью Марквелл, Лили Леотта и Эзра Ганн. Их четверка создала группу под названием No Exit[60]. Родители Сандры ненавидели этих ребят, за исключением Эзры, отец которого был довольно известным телевизионным продюсером.

Как и в случае с большинством родителей, убийство Шэрон Тейт подростками Чарльза Мэнсона[61] в августе прошлого года расстроило их до глубины души. Никакой голливудский сценарий не мог бы создать нечто настолько ужасающее, как убийство и жуткие сцены в здании суда, где последователи Мэнсона вырезали символы на своих лбах. Ее родителей встревожило не столько убийство Тейт, сколько убийство Лино и Розмари ЛаБианков следующей ночью. ЛаБианки были нормальными людьми и жили в том же районе Лос-Фелиз, что и Кины. Простых людей в Лос-Фелизе без причины не убивали, поэтому под давлением матери семья Кинов переехала в двухэтажный дом в стиле итальянского возрождения в Хэнкок-парке, а мать купила для защиты двух бостонских терьеров – Бастера (как Бастер Китон[62]) и Бэзила (как Бэзил Рэтбоун[63]).

Когда Сандра смотрела на Бастера и Бэзила, храпящих на родительской кровати и не обращающих внимания на ее присутствие, она задавалась вопросом: кого и что, черт возьми, эти двое могли защитить?

Родители считали, что именно Хью Марквелл со своими грязно-русыми волосами и взлохмаченной каштановой бородой сбивает их дочь с верного пути.

– Этот твой Хью звонил недавно, – вспомнила мать, выщипывая брови.

– Когда? – Сандра прислонилась к дверному косяку, стараясь не проявлять особого интереса.

– Когда я с работы вернулась. Я сказала, что тебя нет дома и что я не знаю, когда ты вернешься. – Мать повернулась и посмотрела на дочь. – Ты же знаешь, как мы относимся к вашей группе.

Группа была слишком деликатной темой для разговоров. Сандра играла на клавишных и ничего непристойного в этом не видела. На середине первого урока игры на фортепиано в возрасте десяти лет она освоила «Греби, греби, греби на лодке» и «Зеленый гравий», пока учитель варил на плите слабый кофе. На втором уроке Сандра почувствовала странное покалывание в пальцах, мало чем отличающееся от тех ощущений, которые испытывала, когда терлась носками по ковру и касалась потом выключателя. В течение часа Сандра начала играть сонатины настолько же легко, как читала алфавит. Ее учитель, воодушевленный быстрым прогрессом девочки, использовал такие слова, как «никогда не видел ничего подобного раньше» и «нам нужно отвезти ее в Нью-Йорк». Родители Сандры, услышав слово «гений», не захотели иметь ничего общего с каким-то странным, необъяснимым талантом, который в одночасье явился из кончиков пальцев. Несмотря на мольбы Сандры и неоднократные звонки учителя, они так и не отвели дочь на следующий урок. Спустя месяц они продали пианино одной семье с их улицы. Иногда, проходя мимо их дома, Сандра заглядывала в окна, чтобы взглянуть на инструмент. Тогда она стала играть в школе и скрывать тот факт, что к одиннадцати годам ей совсем не нужны были уроки, чтобы освоить Шопена и Рахманинова.