– Верно.

– А вы работаете в «УотерПрайс», и вы хороши в том, чем занимаетесь.

– Да.

– Это по вас видно, – вмешалась Амелия Блэк.

– По вас тоже, – ответил я, слишком поздно осознавая, что это, наверное, можно было понять как «по вас видно, что вы хороши в том, чтобы свисать с дирижаблей нагишом». Это казалось неправильным, но ей, должно быть, уже говорили об этом и так, и эдак, так что сейчас она просто улыбнулась своей милой улыбкой.

Шарлотт метнула взгляд на Амелию, мол, не поощряй его.

– Так вот, – продолжила она, – если бы вы распоряжались деньгами ребят, что бы вы сделали?

– Опять же, чего они хотят? И почему вы хотите использовать их именно таким образом?

– Мы надеемся, что в конечном итоге эти деньги позволят нам защитить это здание от враждебного поглощения. А на это, как мы полагаем, четырех миллиардов долларов может не хватить.

– Чтобы выкупить это здание?

– Оно и так принадлежит нам. – Теперь и ей пришлось проявить снисходительность. – Но нам нужно не допустить, чтобы его выкупили, предложив столько, что большинство кооператива согласится на сделку.

– А-а, – протянул я. – Да, на это четырех миллиардов не хватит.

– Потому что у них намного больше?

– Да. Каждый день из рук в руки переходит по несколько триллионов. А может, и каждую секунду.

При этих словах все, кроме двух квантов, ахнули.

– Это фиктивные деньги, но все же, – добавил мелкий квант.

– Фиктивные деньги? – спросила у него Шарлотт.

– Вексели, – пояснил он. – Кредиты сверх фактических активов. Фьючерсы, деривативы и инструменты всех мастей. Множество векселей, которые предположительно должны конвертироваться в деньги, но это не сможет произойти, если все попытаются сделать это одновременно.

– Точно, – согласился я. – Так вы и есть те кванты, которые пропадали?

– Мы кодеры, – ответил мелкий.