Рамона рассмеялась:

– Конечно, интересно. Только ты знаешь, что Эстабан сейчас очень активно поддерживает своего кандидата?

– К черту Эстабан. Я против нее и иду.

– Ну, это мы точно можем тебе предложить.

– Хорошо. Я приду на следующее заседание, и мы все обсудим. Скажи своим, что я этого хочу.

– Это здорово. Она тебя совсем выбесила, да?

– Я только что из Центрального парка.

– Понятно.

– Я посоветовала ей пустить беженцев в аптаун.

– Понятно. Но как бы не так.

– Ага. Но здесь я смогу побороться.

– Вот и я так думаю! В общем, приходи и поговорим подробнее.

* * *

К тому времени как Шарлотт вернулась в Мет, она едва могла стоять на ногах. Доковыляв до столовой, она вдруг поняла, что в свою комнату ей придется подниматься пешком по лестнице. Это было немыслимо. Сорок этажей вверх – просто здорово!

Она рухнула на один из стульев и осмотрелась. Вокруг ее сограждане. Жители маленького города-государства, маленькой коммуны. Хорошо хоть собственное правительство не стало их бомбить. Во всяком случае пока. Парижская коммуна протянула семьдесят один день. Затем последовали годы репрессий, пока все коммунары не были убиты или посажены в тюрьму. Нельзя иметь правительство, которое состояло, действовало в интересах и управлялось народом. Ну уж нет. Вместо этого – всех убить.

Когда российская революция 1917 года продержалась семьдесят два дня, Ленин вышел на улицу и станцевал. Они продержались дольше Коммуны, возвестил он. В итоге они продержались семьдесят два года.

В столовую вошел Франклин Гэрр и направился к еде.

– Эй, Фрэнки! – воскликнула Шарлотт. – Тебя-то я и хотела увидеть.

Он будто бы удивился:

– Как дела, старушка? Выглядишь совсем уставшей.