– Тогда найди ее. Я не буду ограничивать тебя в твоем собственном доме.

Я встала, глядя на нее с недоверием. Она пожала плечами. Я прошла мимо нее, мимо отца, поднялась по ступенькам к ванной на втором этаже. Постучала в дверь.

– Мама!

– Да? – отозвался настороженный голос изнутри.

– Это я. Элеанор.

Я открыла дверь. Мама сидела в ванне, в воде по самый подбородок. Судя по ее лицу, она только что плакала.

– Это ты? – спросила я. – Скажи мне что-нибудь, что кроме тебя никто не может знать.

Она посмотрела на меня пристально и с недоверием.

– Когда ты была маленькой, я уже знала, что ты из себя представляешь, – сказала она. – Видела, как ты приказываешь Рису и Чарли. Я велела тебе прекратить, объяснила, что если ты будешь так делать, то никогда не будешь знать, кто твой друг на самом деле. А ты расплакалась.

Я плотно закрыла за собой дверь и подбежала к ванне. Потянулась к маме и обняла ее изо всех сил. Потом, отстранившись, я увидела, что испачкала ее лицо грязью из подвала.

А потом я потянулась к крану. Ванная наполнилась шумом воды. Я наклонилась как можно ближе и заговорила шепотом:

– Мама, – сказала я. – Мы не можем позволить ей это сделать. Ты должна сказать мне, как ее остановить.

– Я не могу сказать тебе этого, – прошептала она в ответ. Потом хотела добавить что-то еще, но не смогла, и попыталась снова. – Она велела не рассказывать. И я не могу. Видишь? Не могу.

Она вцепилась в меня мокрыми пальцами. Я заставила себя посмотреть ей в глаза.

– Ты не можешь сказать, потому что она тебе не позволяет?

Мама кивнула.

– Что ж, – сказала я. – Ты можешь рассказать мне прямо сейчас.

Она раскрыла рот и в изумлении приложила к губам ладонь.

– Она бывает очень слабой после того, как проглотит очередного человека, – сказала она. – И сильно устает, если пытается контролировать сразу нескольких людей. – Она заметила разочарование на моем лице. – Не знаю, могу ли я еще чем-то тебе помочь. Разве что…