Она поцеловала меня в лоб и подоткнула одеяла, словно маленькой девочке. А потом ушла, плотно прикрыв за собой дверь.

Целую неделю я ходила к ней каждый раз, когда получалось придумать, чего бы мне такого хотелось, или когда я была в состоянии притвориться одинокой или грустной, что было несложно во время скитаний по пустому дому. Артур не поднимался из подвала. Я не знала, рассказал ли он grand-mère о тайном проходе или же она сама его нашла. Как бы то ни было, я не была уверена, что он сможет мне помочь. Я была холодна с Маргарет и игнорировала маму, если grand-mère находилась где-то поблизости.

Она начала рассказывать мне о своем прошлом, но все истории были какими-то путаными. Похоже, она не имела достаточно четкого представления о течении времени, поэтому некоторые детали из одних историй просачивались в другие. Но я хотя бы выяснила, что она занималась всем этим на протяжении веков. Таким был ее образ жизни: приехать в замок или в большой особняк и поглотить его изнутри. Ей необходима еда, так она мне сказала. Еда помогает ей сохраняться и обновляться столетиями: новое тело, новые существа, чтобы ими распоряжаться. Это не обязательно должны быть люди, но предпочитала она именно людей.

По ночам она, похоже, не спала, но всякий раз, когда она ложилась вздремнуть, я рыскала по дому. Иногда пыталась открыть двери, чтобы проверить, не ослабли ли ее чары со временем. Но я не могла даже дотронуться до дверных ручек. И мне всегда приходилось прятаться от создания, которое когда-то было моим отцом, а теперь шаталось по дому, пока grand-mère спит, бесшумно переходя из комнаты в комнату.

И вот настал день, когда она сказала мне:

– Думаю, пришло время для практики.

Она отправила отца в лес. Вечером он вернулся с мешком, в котором что-то билось, пытаясь вырваться.

– Сейчас, – сказала grand-mère, – я покажу тебе то, что ты тоже умеешь, нужно лишь попробовать.

Она кивнула отцу, тот открыл мешок и вытащил за уши молодого кролика. Посадил на стол и прижал рукой, чтобы зверек не смог убежать. Grand-mère взяла кролика за середину туловища обеими руками и открыла рот.

Ее рот раскрывался все шире и шире, пока лицо не раскололось надвое, а челюсть с треском не отвисла. Внутри оказалась тьма: не рот, а только черная пустота. Она сунула туда кролика, и тот растворился, лишь задние лапы дернулись в последний раз. Grand-mère закрыла рот, проглотила кролика и улыбнулась мне, мигом превратившись обратно в обычную бабушку.

А потом она снова раскрыла рот, и кролик вывалился наружу.