– Но ведь была у вас какая-то женщина? Наверное, вы ее любили.

– На Кюрасао. – Джон даже не пытался остановить эту неожиданную вспышку откровенности. – Я уехал, не сказав ей ни слова. Не знал, что с ней делать. Она хотела слишком многого, а мне было нужно только, чтобы меня оставили в покое. Все пошло вкривь и вкось, прежде чем я успел хорошенько обдумать ситуацию.

Хаторн сам не знал, зачем рассказал все это, выставив себя трусом. Внезапно Джон понял, что так и было на самом деле. Когда он в детстве плакал, его секли, а теперь испугался, что может потерять контроль над собой и разрыдаться на глазах служанки. Джон подумал, что любовь для него ничего не значит: она его совсем не захватила, если не считать пары дней, когда он был околдован и стал совсем другим человеком. Хаторн вспомнил, как его жена в первую брачную ночь оплакивала своих родителей. Он ни слова не произнес, чтобы успокоить ее, – делал все так, как ему нравилось. Джон вспомнил женщин, которые просили на суде сохранить им жизнь, – кто-то томился в тюрьме и кого-то уже повесили. Хаторн видел зло повсюду, но теперь оно нашло прибежище в нем самом. Вот в чем заключалась правда, если пришла пора ее высказать.

– Если бы это было в моих силах, я бы все изменил и стал другим человеком. – Покачав головой, Джон отодвинул чай в сторону. – Какое-то время я был таким.

– Мужчины обычно не меняют своей сущности. Должно быть, вы скрывали ее от возлюбленной.

Хаторн прищурился. Это был адский день, и ад продолжался.

– Что ты о себе возомнила? Кто ты на самом деле?

– А как вы думаете: кто я?

Джон посмотрел на нее внимательнее и все понял. Это действительно его дочь – слишком уж она умна для той, за кого себя выдает. Она произвела на него сильное впечатление: холодный взгляд серых глаз, бесстрашие, самообладание в его присутствии. Хотел бы он, чтобы его сын был таким.

Именно в этот момент из складок одежды Фэйт выпал черный амулет и покатился по полу. Хаторн теперь знал, что это: какое-то злое заклятие. Он должен был это предвидеть: ведь она не только его дочь, ее мать – ведьма. Зло притягивает зло, а правда – правду.

Фэйт быстро подобрала упавший амулет, хотя он поранил ей руки.

– Я решила его не использовать, – сказала Фэйт. Это было правдой: она уже нанесла Джону большой вред, изменив его судьбу. Она увидела в глазах Хаторна определенное сходство с собой: раненый человек, который наносит раны другим. – Запасла для защиты, если бы вы стали действовать мне во зло.

– Думаю, не нужно дожидаться утра, – сказал он. – Можешь уйти сегодня же вечером.