– Если ты больше не хочешь, чтобы я была твоей дочерью, я приму это с пониманием, – сказала Фэйт матери.
– Ты всегда будешь моей дочерью.
Теперь и всегда, в этой жизни и в следующей, независимо от того, что их разделяло или сводило.
Сразу после рассвета Фэйт вернулась на поле и принесла убитого Кипера к костру, чтобы обратить верного компаньона в пепел – в лесу, в его родной стихии. Они смотрели на догоравший костер и вспоминали, как впервые увидели светлячков, думая, что это звезды падают с неба, как Кипер был щенком и пил козье молоко, как Кадин приносила в подарок пуговицы и ключи, как они срывали яблоки с деревьев, когда мир округа Эссекс был еще для них совершенно новым.
Самуэль Диас спал в траве, его черный плащ все еще был насквозь мокрым. Он видел во сне, как Мария Оуэнс наклонилась к нему, чтобы рассказать историю, которую он уже знал с тех пор, как увидел ее на причале в Кюрасао: ей было суждено спасти его жизнь, а ему в ответ – спасти ее.
Часть 6 Судьба
Часть 6
Судьба
1696
1696
Двенадцать плотников трудились целый год, чтобы построить дом Марии Оуэнс. Использовались пятнадцать разновидностей древесины: золотистый дуб, серебристый ясень, вишневое дерево, вяз, сосна, тсуга, груша, клен, красное дерево, пекан, бук, кипарис, кедр, ореховое дерево, береза. Дом был высоким, с крыльцом, оплетенным лозой глицинии в первом весеннем цветении. На кухне стояла огромная черная чугунная плита, в кладовой высилось множество полок для хранения лекарственных трав. В доме построили две лестницы: одна с поворотами и изгибами, словно головоломка, вела на чердак, другая, сделанная из лучших сортов дуба, заканчивалась широкой площадкой с диваном у окна и висевшими над ним дамасскими портьерами, привезенными из Англии, которые походили на те, что когда-то были в особняке Локлэндов в графстве Эссекс. У входной двери висел медный колокольчик из дома Ханны Оуэнс.
Посетившему город странствующему художнику заказали портрет Марии, который получился очень похожим, вплоть до припухлости на руке, полученной в тот день, когда она стучала в дверь дома Хаторнов. Позируя для художника, Мария надела любимое синее платье, вплела в черные волосы синюю ленту, а сапфир, который никогда не снимала, пристегнула у самого горла. На ней были заказанные Самуэлем Диасом в Бостоне красные башмаки, которые она носила постоянно. Люди говорили, что, когда проходишь мимо портрета Марии, ее глаза следят за тобой, она видит тебя насквозь, и в этот момент можно узнать, был ли ты верен себе самому.
В многочисленные окна было вставлено зеленое стекло, привезенное из Англии, а над крышей высились два кирпичных дымохода. Дом построили так хорошо, что, когда ураган нанес серьезные повреждения каждому второму зданию на улице, у дома Оуэнс не пострадал ни один ставень. Даже прачечная, устроенная рядом, осталась в тот день на месте, что заставило соседей сплетничать еще больше. В маленьком сарае Мария держала кур и коз. Жил у нее и отставший от стаи лебедь, который, появившись однажды, не хотел ее покидать. Птица предпочитала хлебные корки диким растениям. Мария называла лебедя Джеком, и он каждое утро ждал ее на крыльце, а потом весь день ходил по пятам, сопровождая в лавки и во время прогулок по улицам. Дети в городе шептали, что этот лебедь когда-то был человеком, которого превратили в птицу. Никто не осмеливался приближаться к нему, потому что Джек имел скверный характер и признавал одну Марию.