— Княже, а можем ли мы выслушать их по отдельности, да так, чтобы один не знал, о чем говорит другой? — попросила Фрося.

Князь Владимир если и удивился, то виду не подал.

— Пусть так будет. Позови первого видока.

В гридницу вошел крепкий мужчина лет тридцати. Он снял шапку и поклонился в пол. Представился, разъяснил, что конюхом служит у боярина. А после, не поднимая глаз, поведал, как Ефросинья грамоту под крыльцо прятала. Бояре выслушали рассказ с непроницаемыми лицами.

— А что делала Ефросинья Давыжая на дворе у боярина Ретши? — спросил князь.

— Так к госпоже Кирияне пришла. Я и впустил. После истопника послал за боярыней.

Князь кивнул.

— А когда пришла я? — подала голос Фрося.

Мужи загалдели.

— Молчала бы ты, женщина, когда тебя не спрашивают, — пробасил черноволосый боярин. Ефросинья посмотрела на него внимательно. Вот он. Именно его голос она слышала сегодня в клети.

— А кто за меня говорить будет? А, уважаемые? Супруг мой воюет, отца моего крестного вы не позвали! — Фрося заставила голос звучать твердо и громко. — Я имею право задавать вопрос видоку. Как любой из вас. — На самом деле она понятия не имела, может или нет. Ведь о правилах судебного процесса сведения не дошли. Но раз князь её не остановил, то значит можно. — Когда я пришла на двор?

— Так, это… — замялся конюх, — с утра.

— Хорошо. А платье на мне какое было?

Слуга жалобно посмотрел на Ретшу. Тот на мольбу во взгляде никак не отреагировал.

— Так, это… в синем.

— Ясно.

— Вышла-то хоть Киряна ко мне?

— Нет, болезной сказалась.

Князь кивнул, отпуская свидетеля. Вошел другой. Тоже слуга. Истопник. Хромой, на лице и руках следы старых ожогов. Повторил сказанное конюхом слово в слово.

— Почтенный, а когда случилось-то всё? — спросил князь.