— Нету, а зачем она мне?

Зря… Вот зря я высказалась и задала этот дурацкий вопрос. Такое началось: со всех сторон на меня посыпались недоуменные реплики.

— Ну, ты даёшь, Миленина…

— Нет, ну ты ваще-е…

— Ай, что с тебя взять, тёмная…

— Нет, так не пойдёт. Держи, — Марджи полезла в свою сумку и достала маленький тоненький блокнот на ленточке, — не знаю как у вас там во Внешнем мире, а у нас её привязывают к запястью. Если к тебе на танец желает записаться мужчина, то переворачиваешь руку тыльной стороной запястья вверх, и он берёт блокнот, кладёт его тебе на ладонь и вписывает своё имя. Но если ты не хочешь с ним танцевать, тогда ты просто не поднимаешь руку. Во время танца следи, чтобы никто блокнот с руки не сорвал. Бывают пакостницы в нашем обществе.

Кое-кто мельком глянул на Мамию. Ага, понятно, кто может учудить. Хотя, проучившись с этой магичкой бок о бок всю осень, я начинала понимать её. Всё очень просто, Мамия не терпела конкуренцию. Обладая ярким холеричным характером, она шагала к своей цели напролом и раскидывала в разные стороны всех, кто встаёт у неё на пути. Не тронь то, что она желает получить, и будет между вами мир.

— Ого, с чего это ты такая добрая, — я с подозрением взглянула на блокнотик и на Марджи.

Муарти, Кортни и Гелиана как-то подозрительно поджали губы.

— Что? — я недобро прищурилась.

— С тобой, ведьма, лучше дружить, — нехотя пробормотала Марджи. — Уж больно ты пакостливая. А мы есть хотим нормально в течение всего дня. Надоело уже принюхиваться к каждой ложке. И не говори, что это не ты еду в наших тарелках портишь.

— Я, конечно, — пожав плечами, оскалилась в улыбке, — больше у нас в группе проклятийниц нет.

Протянув руку, я зачем-то взяла эту маленькую книжку. Ну, пусть это будет знак нашего перемирия… Временного… Хи-хи.

Зазвонили колокола. Всё быстро расселись по местам.

— Миленина, блокнотик пока не трогай, а то Портовски последнее время хуже жабы. Увидит его в твоих руках, отберёт ещё. С неё станется.

— А чего с ней, не знаете? — во мне проснулось любопытство.

— Да понятно чего, — самодовольно усмехнулась Мамия, — окрутить не смогла ни Альтовски, ни Валынского. Неудачница.

— А Валынский чего? — я даже дыхание задержала, ожидая ответ.

— Говорят, у него всё это время другая была. Кто-то слышал, как он о своей любимой говорил с некромантом. Только кто это — неясно.

— Миленина, а ты знаешь? — на меня взглянули разом все.