«Наказание Пустоты, — повторил про себя собственные мысли Кай. — Наказание Пустоты. За что?»

— Она поможет? — повысил голос старшина. Повысил, срываясь в крик. Так, словно готов был и сам разрыдаться, — седой ширококостный ветеран со шрамами на лице.

— Может быть, и поможет, — потянулся к поясу Кай. — Да только и Хилан с Зеной вряд ли от подобной пакости уберегутся. Нужно оставаться здесь. Расселять людей по избам, не лето ведь. Зима на носу. А село у вас большое. Не может мерзость эта продолжаться бесконечно, а закончится, за старание урай тебя наградит, поверь мне.

— Да что мне награды-то его? — в сердцах сплюнул ветеран. — Делать-то что?

— Не знаю, — огляделся Кай. — Если холод ослаб в городе, то собирать мужиков, вырубать дома, жечь костры, топить лед. Может, кто и выжил. Но сначала надо послать дозорных вокруг города, людей собрать. Сколько у тебя воинов?

— Десяток, послать есть кого, приободрился старик. — А с этими что?

— Посоветуй купцам не идти на север, — нахмурился Кай. — Здесь уже дрянь вышла, а там только на подходе, и какой она будет, никому не известно. Может, кто пустит на кораблики людей, все приют не под открытым небом. У тебя что с торговлей в селе?

— Да лавок полно, проезжее место, как тут без них, — развел руками старшина.

— Как твое имя, старшина? — спросил Кай.

— Дашшуш, — сдвинул брови ветеран.

— Вот. — Кай вытряс желтые монеты на ладонь. — Тут десять золотых. Распоряжайся, только сберегай и малую толику, зря не транжирь. Купи одеяла на всех, цену сбивай, оптом берешь, да и где теперь прочие покупатели? Сразу же поставь котлы, костры жги. Пусть те из мужиков, кто покрепче, еду готовят. Чтобы недорого, но сытно. Остальное ты знаешь.

— Да как же? — ошеломленно зажмурился ветеран, словно монеты ослепили его. — Как же так-то?

— Вот так, — буркнул Кай и потянул за руку не менее ветерана оторопевшую Каттими.

— Сам-то ты куда теперь, зеленоглазый? — окликнул охотника ветеран.

— Боюсь, что в самое пекло, — ответил он.

— Аккуратнее там, — крикнул вслед охотнику ветеран. — Что-то давно обозов нет с той стороны, говорят, опять какая-то серьезная мерзость завелась на тракте.

— Мерзость серьезная, когда рассказчиков нет, — откликнулся Кай. — А когда есть рассказчики, это не мерзость, а пакость. А с пакостью мы уж как-нибудь разберемся.

На верхушке увала, на рыночной площади, заполненной уже не беглецами, а испуганными селянами, Каттими грустно пробормотала ему в спину:

— Плакал наш маленький уютный домик в тихом месте.

— А разве есть теперь тихое место под этим небом? — обернулся Кай и вдруг увидел улыбку на лице Каттими.