Егор Петрович одобрительно кивнул и тоже затянулся.

Некоторое время они молча курили, разглядывая друг друга. Славка испуганно, напряжённо, Егор Петрович с дружеским любопытством.

— Мишка сказал, ты видел убийцу? — поинтересовался он.

— Да, Ваша Светлость. Но очень плохо. Дождь шёл сильный.

— А тебя к столбу привязали, — задумчиво проговорил свет Стахнов. — Да уж… Искорка моя девчонка горячая. Атаманша! Вся в меня! Во всём идёт до конца! Поэтому и перегибает порой палку. Ну, ничего. Научится. А я за неё у тебя прошу прощения. Как, примешь ты мои извинения?

— Что вы, Ваша Светлость! — Славка вскочил. — Что вы! Я не в обиде! Ну, раз так вышло, то что теперь! Да и заслужил я! Вёл себя, как осёл.

— Ну, ну! Ладно! — махнул рукой Егор Петрович. — Не в обиде, так не в обиде. Сядь. Не о том я с тобой поговорить хотел.

Славка сел и, возбуждённый случившимся — сам свет Стахнов у него прощения попросил! — жадно втянул сладкий дым. И опять закашлял. Но в этот раз его это почему-то рассмешило. Да и вообще, ему вдруг стало необычайно легко и неудержимо весело. Так весело, что его это тут же и напугало. И не понимая, что с ним происходит и как себя вести, Славка окончательно потерялся.

— Твоя ведь это песня, которую я включал на руфоне дочери? — спросил Егор Петрович.

— Моя, Ваша Светлость, — с трудом выдавил из себя Славка вместе с остатками дыма.

— Хорошо! Очень хорошо! Хорошая песня!

— Спасибо, — Славке опять стало весело.

— Так вот, Ярослав… Нужно мне, чтобы песня эта стала твоей официально. Понимаешь?

— Нет, Ваша Светлость.

— Ты должен получить права на неё. И я тебе помогу.

— Но я же…

— Я сделаю так, что тебе вернут полноправный статус.

Славка открыл рот, не веря своим ушам.