Ника напрыгнула на меня у самых дверей. Повисла на спине, повалила. Лицо её было искажено яростью, она всё пыталась схватить меня за горло, но слишком вытянувшиеся в прыжке руки мешали.

— Что ты наделал, сука, что ты наделал! — закричала она.

— Уничтожил ваш мятеж, — ответил я. — Ничего личного, Иван попросил.

Она вдруг замерла, уставившись на меня. Повторила:

— Иван попросил?

— Иван попросил, — подтвердил я и, подтянув ноги, пнул её в живот. Ника отлетела, я поискал взглядом хоть какое-то оружие — и поднял нож, лежащий рядом со Слугой, отрезавшим себе голову. Поднялся.

— Лживая мразь! — взвыла Ника, в ужасе оглядывая зал. — Мразь!

— А ты-то чего не сдохла? — спросил я. — Ты же пила!

— Я себе эмпатию не гасила! — выкрикнула, будто выплюнула, Ника. — Это для слабаков!

Я остолбенел.

Эта дрянь была человеком — по меньшей мере, по части эмоций! Она всё чувствовала! Она просто ненавидела и презирала людей!

Ника снова кинулась на меня. Я ждал, сжимая нож и понимая, что в лучшем случае у меня будет одна единственная попытка.

За спиной дважды гулко грохнуло.

Первая пуля вошла Нике в грудь, а вторая в лоб.

Она шатнулась, останавливаясь. Подняла руку и неожиданно погрозила мне пальцем. Сказала:

— Запомни… он очень хитрый…

И оскалилась в улыбке, которая на глазах становилась каменной.

Я обернулся.

В дверях стоял деда Боря с пистолетом в руках.

— Мы победили, — сказал я. — Кажется.