— Любочка! Кто видел Любу? Быстро ко мне, всё потом, Верочка, брось мольберт…

Наверх, к счастью, никто не двигался. И откуда раздались выстрелы и крики, похоже, никто выяснять не спешил.

— Пойдём, — согласился я. — Мне кажется, мы сделали всё, что могли.

Мы сбежали по лестнице. Я подумал, что и сумку, и сеткомёт мы оставили где-то наверху, и это улики, но ведь мы всё равно наверняка попали на видеокамеры, и когда их просмотрят, нас опознают и найдут.

Не вышла у нас тихая диверсия. Не получилось бросить кристаллик в пунш и уйти незамеченными, уж слишком пунш оказался необычным…

Но я вдруг подумал, что в любом случае рад тому, что увидел. Слуги, убивающие сами себя… редко когда справедливость торжествует так явно и так ярко.

Внизу лестницы нас едва не сбила с ног крупная немолодая женщина в форме служительницы музея, мечущаяся из стороны в сторону, а потом вставшая у лестницы и раскинувшая руки. Глаза у неё сделались совершенно безумные, она выкрикивала:

— Задымление! Задымление!

Никакого дыма и огня не было, конечно. Наверное, она видела свой персональный кошмар — сгорающие без следа бесценные полотна. Но свою ноту в общую симфонию паники она вносила, люди начинали озираться и ускоряли шаги. Мы обогнули её и, смешавшись с толпой, стали пробиваться к выходу.

Несколько раз нам попадались охранники, но они, похоже, были больше озабочены тем, чтобы вывести людей наружу, в лица не вглядывались и никого остановить не пытались.

Может быть, эти крики про задымление сыграли нам на руку, все пытались покинуть музей, а не разобраться в происходящем.

И через пару минут мы, вместе с другими посетителями, вырвались из кондиционированной прохлады в тёплый апрельский вечер. С набережной доносились сирены пожарных машин, а мы, не сговариваясь, пошли в сторону центра.

— Надо от стволов избавиться, — сказал деда Боря деловито. — Не то, чтоб это помогло, но…

— Отдашь пистолет мне, — ответила Елена. — Я избавлюсь.

— И в кафе бы зайти, — добавил деда Боря.

— В туалет? — устало спросила Елена.

— Почему сразу в туалет? Хочу выпить рюмку! Нервы шалят! Да, в туалет… тоже…

Мы зашли. Всё равно надо было где-то присесть, не передавать же оружие прямо на улице.

Это было крошечное кафе, на пять или шесть столиков. Нам нашёлся один свободный. Елена и деда Боря заказали коньяк, я попросил зелёный чай покрепче.

— Пуэр? — спросила официантка, совсем молодая девчонка. Интересно получается, в магазине ей бы коньяк не продали, а на работе она его нам продаёт.