Диада складывает руки на груди.

– Что насчет Первого?

– Первого здесь нет. А мор – есть. У нас долг перед этими людьми.

Она отворачивается от Диады и смотрит на остальных, вздернув подбородок.

– Мы остаемся.

Горы окутаны легкой золотой дымкой, а красное солнце уже скрылось за горизонтом. За южными воротами Вердигриса потеют узурпеты в форме, пытаясь максимально продуктивно использовать оставшееся до темноты время: упаковывают коробки, передвигают ящики, нагружают тележки. Посреди всего этого стоит Эззи, управляя процессом, подобно маэстро, и ругаясь как последний моряк.

К нему шагает Макси, смахивая пот с зеленого лба.

– Почти готово. Думаешь, их устроит твоя награда?

– Ха! Хорошего торговца никогда ничего полностью не устраивает. Но даже плохие торговцы знают, что сегодня Эззи провернул много удачных сделок. Караваны навьючены лучшими товарами, которые может предложить Вердигрис, а мы получили приличные деньги и кучу необходимых вещей. Мы ведь герои, а?

– Не чувствую себя героем.

– Это хорошо. Чем хуже ты себя чувствуешь, тем бо́льшим героем являешься. Именно поэтому это не входит у Эззи в привычку!

Внезапно его улыбка скрывается в бороде, и он вздыхает:

– Давай закончим с этим и пойдем спать.

– Да уж.

Макси кладет огромную руку ему на плечо, и Эззи накрывает ее своей.

Они расходятся, Макси возвращается к работающим отпрыскам, Эззи отправляется к единственному стоящему поодаль от остальных и спрятанному за каменной насыпью сундуку.

Он вновь вздыхает и отпирает сундук. Крышка со щелчком откидывается, внутри оказывается скрюченный юноша. Он поворачивает затекшую шею и кривит грязное лицо на свет.

– Отец?

– К сожалению, да.