— Мне кажется, ты преувеличиваешь их значимость, — тихо возразила я. — Йон, ты можешь хотя бы попробовать… справиться без них? Ради меня?

— Ради тебя? — повторил он, как-то странно на меня посмотрев. — А не из-за тебя ли я вообще вынужден их принимать?

— Что? — Я настолько растерялась от этих его слов, что почти не осознала весь вкладываемый им в них смысл.

— Ничего, — буркнул альфа. — Давай ложиться спать.

— Ты даже не подумаешь об этом? — не отставала я, решив проявить ту самую женскую мудрость, о которой говорил Дуглас, и проигнорировать его выпад в мою сторону. — Ты же понимаешь, что чем дольше ты на них сидишь, тем сложнее тебе потом будет слезать? Сейчас лучшее время для того, чтобы…

— Да прекратишь ты или нет?! — вдруг взорвался он, и меня мгновенно отнесло назад. Его запах вдруг налился жаром бушующего лесного пожара, он обжигал горло и глаза до слез, и я едва могла заставить себя дышать. — Хватит иметь мне мозги, Хана! Я тебе не Медвежонок, чтобы ты играла со мной в заботливую старшую сестру! Я сам способен разобраться со своими делами, без твоего настырного участия!

— Йон, как ты не понимаешь, я просто волнуюсь о тебе! — взмолилась я, ощущая, как впервые со дня нашей первой встречи в окровавленном переулке, во мне поднимается глубокий инстинктивный страх перед ним. Я видела злость, пылающую в его глазах, я чувствовала ее в его сбивающем с ног запахе, но вместо ответного импульса, вместо опьяняющего бесстрашия, что всегда толкало меня вперед, когда он выходил из себя, сейчас я ощущала только черный, животный, оглушающий ужас и ничего не могла с собой поделать. Метка на моей руке горела огнем, и я знала, что он чувствует ровно то же самое — и звереет от этого еще больше.

— Ты не волнуешься, ты лезешь, лезешь, лезешь — без конца лезешь в мои дела и в мою голову! — продолжил кричать он. — Ты повсюду, даже там, где я не хочу тебя видеть! Я устал от этого, слышишь? Я сам в состоянии разобраться со своей жизнью. Пока ты в ней не появилась, я отлично справлялся. И ни разу не оказывался в больнице.

— Ты же… ты же не считаешь, что это я виновата в том, что случилось? — севшим голосом прошептала я, вжимаясь спиной в дверь.

— В чем именно? — досадливо скривился он. — В том, что меня подстрелили, или в том, что наша метка перестала работать, как нужно?

Его слова обожгли меня как ушат ледяной воды. Йон знал. Он прекрасно знал, что я виню себя и что именно этими словами он заденет меня больнее всего. Я пыталась себя убедить, что в нем говорит его злость, его страх и разочарование в самом себе и том, как все вышло, но у меня больше не было сил снова и снова понимать и прощать его.