— А к чему сложности, Александр Андреевич? — раздался голос из темного угла. — У меня не так много желаний. И большинство из них родом оттуда, из того времени, когда я ещё мог чувствовать. Одно из них было: превратить Вашу жизнь в ад. Вырвать Вашу душу так же, как Профессор Павлов вырвал для вас душу из маленькой девочки Томоэ… я захотел, и я это сделал.

— Так уж и в ад? — хмыкнул Александр Кровавый.

— А разве нет? Ваш брат, Константин. Помните? Помните, как Вы с ним были дружны в детстве? Ваш «младшенький»? Он поддержал попытку переворота против Вас, и я убил его… по Вашему приказу.

— Тварь! — зарычал экс-Император. — Это ты его? Ты его заставил?!

— Нет. Зачем же? — легко ответил голос из темноты. — Я всего лишь подкинул Директору СИБа немножко грязи-компромата на милого мальчика Костеньку… который тоже… любил девочек. Маленьких… и мальчиков. Ему было без разницы. Директор СИБ уже дальше сам смог убедить Костеньку поучаствовать в «благом деле», имея такие козыри на руках. Но Вы ведь знали про его «маленький грешок»? Правда?

— Тварь! — сломал в сжавшемся кулаке только что взятую сигарету экс-Император.

— Семечкин… Ваш верный «оруженосец». Человек, которому Вы доверяли, как самому себе… Мясник красиво над ним поработал. И над ним, и над его танцовщицей… Хотя, чего я Вам рассказываю? Вы же смотрели отчёт с фотографиями?

— Так Семечкин не предавал? Это всё ты?

— Почему же? Предал. Я просто не дал Вам умереть в его ловушке. Ну и организовал той танцовщице главную роль на том выступлении, после которого Вы пригласили её к себе… через Семечкина… — экс-Император уже не мог ничего сказать. Он просто нечленораздельно рычал.

— У Вас ведь нет больше друзей. Вы же сам считали их «непозволительной слабостью для Императора»?.. А завтра Вас возненавидит жена… и сын. Хотя, у Вас есть шанс избежать её ненавидящего взгляда завтрашним утром: Вы можете убить её сейчас, ночью, пока она ещё спит… Ивана, извините, я Вам убить не дам.

— У меня есть и другой выход! — зло рыкнул Александр и выхватил из кармана халата пистолет, который сначала направил в угол, из темноты которого звучал голос, потом быстрым движением приставил его дулом к своему подбородку. — Я могу убить себя сейчас!

— Да? — вышел из темноты Кашим и с любопытством посмотрел на Александра. — Можете?

— Могу!

— А Кацура Кин вот не смог, — не пытался предпринять никаких действий юноша со взглядом ангела. Он просто смотрел. С любопытством ребёнка, проткнувшего живую осу булавкой и теперь наблюдающего за тем, как она извивается, жалит воздух и пытается перегрызть металлический стержень.