Строк гладил сына по короткостриженым волосам, что-то неразборчиво шептал. И медленные слезы катились по его лицу. Меньше четверти оборота прошло, как старик, нарадовавшись, начал клевать носом и клониться к сеннику.

Обережник поднялся на ноги и кивнул спутнице. Та поняла всё без слов, направилась к двери. За девушкой поспешил Ясень. Тамир вышел последним.

— Прощай, Яська, — сказал колдун, потрепав паренька по плечу. — Не поминай лихом. Ещё-то вряд ли увидимся.

В ответ на это мальчишка шумно сглотнул, но не осмелился расспрашивать, пробормотал только:

— Мира в пути.

— Мира в дому, — эхом ответили Осенённые.

Когда ворота закрылись, Тамир услышал, как глухо и тоскливо завыл на цепи Звон. Он тоже с ним прощался. И тоже навсегда.

— Идём, — сказал колдун спутнице.

Она поспешила следом, а потом осторожно, но с надеждой в голосе спросила:

— Тамир? У тебя всё прошло? Ты ведь вспомнил! Значит, стало лучше?

Колдун усмехнулся и ответил:

— Не стало. Просто, Ивор дал попрощаться.

Вдогонку им ласковый весенний ветер донёс отголосок собачьего воя.

85

85

Давненько он так не бегал! Мчался во весь мах. Если бы не удачно выбранный миг… Но всё одно Лесана в долгу не осталась — брошенный твёрдой рукой нож достигнул цели. Острая сталь вспорола шкуру над лопаткой и воткнулась в кость.

Внезапная острая боль подстегнула лучше всякого кнута.

Обережница пустилась было напереём, и Лют подумал злорадно, мол, беги, беги, не догонишь, так хоть согреешься. Но девушка уже через пару шагов остановилась, поняла, что в одиночку, да ещё и вслепую пленника ей не настигнуть. Он утёк в чащу.

С тех пор прошло несколько ночей. Рана не затягивалась, а плоть вокруг неё вспухла и сделалась горяча. Боль мешала идти. Однако Лют старался не замечать её. Острый нюх вёл его через чащу. Следовало спешить. Жаль, силы заканчивались быстро и ночи были коротки. А ещё его мучила жажда. Дурной знак.

Несколько раз он перекидывался человеком. Щупал разверстую воспаленную плоть, с сожалением понимал, что дело, пожалуй, худо. Сама по себе рана была пустяковая, неглубокая. Но нанесла её Осенённая… и это всё меняло.