Любор нахмурился:

— Ты никак во двор собралась его тащить? — спросил он.

— Почему это я и почему тащить? — тут же подбоченилась волчица. — Сам пойдет. Да не сопи ты! Пусто там. Не увидит никто.

Обережник вытянул из-за лавки костыль.

— Будет вам лаяться…

Несколько мгновений он собрался с духом, а потом, попытался встать. Не вышло. Деревяшка скользнула по гладкому каменному полу и вылетела из-под неокрепшей ещё руки.

— Куда?! — Ходящая метнулась, хватая Охотника под локоть, поскользнулась сама и упала, увлекая за собой человека.

Фебру показалось, падение было медленным, он успел изготовиться к удару и последующей за ним боли, но вместо этого растянулся поверх ругающейся женщины.

Любор матерясь, на чем свет стоит, подскочил, поднял обережника, помог ему пересесть на лавку, а волчица встала на ноги и сказала:

— Дури-то в тебе много, а сил ещё подкопить надо. — И обернулась к лекарю. — Помогай, чего вылупился?

— Нет, — твердо ответил целитель. — Пусть сидит пока. Ежели таким серым будет — никуда не пущу.

— Серым! — тут же возмутилась Мара. — Дак с чего ему розоветь тут?

Любор отвернулся, давая понять, что спорить не собирается.

Волчица фыркнула и села рядом с ратоборцем.

— Отдышись, да попробую тебя хоть по конуре этой поводить сызнова.

Он всё-таки отдышался. И смог походить, держась за оборотницу, по покою. А потом за окном повисла ночь.

— Ну? — требовательно спросила волколачка лекаря. — Теперь-то поможешь?

Однако не её натиск заставил Любора подчиниться. Парень видел немую мольбу в глазах обережника, видел, с какой жаждой он пытался вновь подчинить себе ослабевшее изувеченное тело, как хотел избавиться от навязчивой опеки креффов. Ещё бы! Просиди почти два месяца взаперти…

Поэтому целитель вздохнул и кивнул.

Вдвоем с волчицей они помогли Фебру доковылять до двери, а там, подставив плечи и удерживая под руки, вывели в узкий проход между лестницей, поднимавшейся на верхний ярус Башни, и дверью во двор.