— Я так не считаю. Мне скорее повезло. В мире не так много астронавтов, которые в последние два года проходили усиленную подготовку к дальним космическим путешествиям. Так что…

— Это уже решено? «Star Bridge» планирует обитаемый полёт?

— Как ты понимаешь — я не смогу сказать тебе ничего, за исключением того, что я уже тебе сказала. Мне и так пришлось очень долго объяснять, на кой ляд я вообще сочла нужным поделиться этим с тобой. К счастью, мой командир понимает, что такое нейроспарка. Он сам бывал в ней.

— Я очень рада, что ты сказала мне. И я рада за тебя. Искренне.

— Знаю, Тёрнер. И это очень важно для меня. Поговорить с близким мне человеком, который понимает, что это для меня значит, и способен искренне порадоваться.

Некоторое время тянулось молчание, наполненное зародышами слов, которым так и не суждено было родиться. Они обе понимали, что значит это её решение в контексте перспектив их дальнейшего общения. Хилл долго колебалась, прежде чем произнести:

— Как жаль, что ты не захотела остаться на Марсе и пойти со мной в «Overcomer».

— Нам бы всё равно не позволили работать вместе. Никому не позволяют слишком долго работать в спарке, ты же знаешь.

— Знаю. И всё же… я бы очень хотела, чтобы мы сейчас были вместе. По одну сторону баррикады.

Саша лишь вздохнула, наполняясь решительностью. Она не хотела сейчас думать о том, что Рейчел будет работать на проект, у руля которого будут стоять люди из «Ориона» — те самые люди, которые стояли за её похищением, а могли бы стоять за её пытками и убийством. Не хотела, чтобы это соображение помешало ей искренне порадоваться за Хилл, которая не имела никакого отношения к преступлениям «Ориона». И всё же эти мысли лезли в голову без приглашения.

Одна её часть успокаивающе шептала, что мир — не настолько прост и линеен, что в нём есть много истин. Другая — орала в ответ, что некоторые вещи достаточно просты и однозначны.

— Я — там, где я есть, Хилл. И тому есть много очень серьёзных причин.

Рейчел прочитала всё, что стояло за этими словами, по выражению её лица.

— Я это знаю, Тёрнер. И мне очень жаль, что мы не можем сесть и спокойно обсудить это. Мне многое хотелось бы сказать. И обо много спросить.

— Мы не можем, Хилл. И вряд ли уже когда-то сможем.

Расстроенно закусив губу, подруга покачала головой и попросила.

— Давай не будем говорить «никогда». Ты же помнишь?

С этими словами Хилл положила руку на заднюю часть шеи, где, как Тёрнер хорошо знала, было изображено объединяющее их тату. Повторив этот жест, но не ответив на просьбу, которая показалась ей отчаянной и наивной, словно желание маленькой девочки ухватить за подол платья уходящего навсегда близкого человека, Саша какое-то время провела в глубокой задумчивости.