Моника никогда не видела вживую двух своих внуков — родившихся четыре года назад двойняшек, чьи няшные фотографии в соцсетях собирали по много тысяч лайков и умилительных комментариев. Более пяти лет она не собиралась с дочерью за одним столом на Рождество, день Благодарения или любой другой праздник. И не было похоже, чтобы это когда-нибудь изменилось.

— Что ж, по крайней мере, у внуков есть дедушка, — прошептала она едва слышно, мрачнея ещё сильнее.

Она никогда не задумывалась о том, чем занимался её бывший супруг в свободное время, и ей даже в голову бы не пришло нанимать частного детектива, чтобы шпионить за ним. Если бы её спросили на детекторе лжи, каким бы лучшим выходом было для неё, если бы оказалось, что муж предаёт её, она бы ответила: «Не знать об этом». Но корпоративная служба безопасности имела своё мнение на этот счет. Безжалостная стерва Гизу позаботилась, чтобы Моника узнала обо всех молодых ассистентках, пациентках и просто шлюхах, с кем спал Ричард. Их оказалось чертовски много. Слишком много, чтобы к этому можно было отнестись как к «маленькой слабости». Особенно — учитывая, что через одну из них, работавшую на ЦРУ, ублюдок сливал секретные данные о проекте.

Моника была бы рада убедить себя, что Ричард больше для неё не существует. Но на самом деле ей безумно не хватало его постоянного неунывающего добродушия и неловкой заботы, его весёлого сумбурного трёпа о разной ерунде, его мягкой бездеятельной поддержки в трудные минуты. Может, он и не любил её так сильно, как она думала. Иначе вряд ли ему требовалось бы утешение в объятиях молодых грудастых шлюх не реже пары раз в месяц. Но все эти годы он был рядом. И она прикипела к нему так крепко, что этот чёртов развод стал разрезом по живому, который добавил ей лет десять психологического возраста, и впервые заставил чувствовать себя старой. С современными технологиями она могла прожить ещё добрых полвека. Но все эти полвека она будет одинокой старухой с трудным характером, которую никто на самом деле не любит.

Это и был её истинный Олимп.

— Здравствуйте, доктор Мейер, — услышала она позади голос той, о чьём приближении нейросеть предупредила её ещё тогда, когда та только заходила в небоскрёб.

— И вам доброго здоровья, доктор Тёрнер, — ответила она с обычной для их бесед сухостью, поворачиваясь к вошедшей и властно указывая рукой на кресло для посетителей.

Тёрнер, как всегда, выглядела так, словно только что участвовала в ночных мотогонках или завершила облёт Земли на воздушном шаре. Некоторые люди приобретают представительный деловой вид, попав в соответствующую среду. Другие — остаются теми, кем были, без оглядки на то, вписываются ли они в новое окружение. Дочь Лианны Юфирти принадлежала к последней категории.