Купер удивился, когда осознал, что говорит о временах, прошедших больше восьмидесяти лет назад. Удивительно, но некоторые события из детства и юности отпечатываются в памяти так отчётливо, что к старости ты помнишь их лучше, чем произошедшее вчера.

К 92-му году жизни Доминику требовался постоянный приём когнитивных стимуляторов, чтобы не выглядеть маразматиком на рабочих совещаниях. Младшие коллеги в любом случае относились бы к нему с благоговейным почтением, полагающимся живой легенде. Но присутствовать там в роли мумии, которую водружают на пьедестал во главе стола лишь из уважения к былым заслугам, Купер был категорически не согласен, и продолжал принимать препараты в куда большем объёме, чем рекомендовали доктора.

При всём этом события из детства, такие, как их с Мартой игры во дворе родительского дома в Мериленде, или первое болезненное падение с подаренного папой электровелика, он мог без труда воспроизвести в памяти безо всякого мозгового допинга. Может быть — потому, что только тогда он и жил по-настоящему в этом мире, а не сохнул мечтой о мире другом?

Этот день напоминал те, былые, когда живёшь моментом. Звёздное небо перед глазами, пение цикад, суета птиц и летучих мышей в зарослях пальм и кустарников прямо за изгородью его подворья. Старая спина уютно отдыхает в кресле-качалке, а на руках ёрзает внучка — бесстрашное, бойкое и любознательное создание, от которого лучится расцветающая жизнь, веет свежая незамутнённая энергия. Ей ещё рано думать о смерти, о смысле, о бренности сущего. Пока ещё не из-за чего разочаровываться и не о чем сожалеть. Крошка Софи была прекрасной, как раскрывающийся прямо на глазах яркий бутон. Но Доминик видел её впервые за год. Так же мало он наблюдал и за своими детьми в те годы, когда они лишь познавали этот мир.

В бунгало у них за спиной были слышны звуки приятной беседы, смех, звон бокалов и посуды. Домработница Жулиана постаралась приготовить роскошный традиционный ужин в честь приезда родных Доминика: на столе были и традиционные для северо-запада страны лепёшки акараже́, и креветки ватапа́, и бобовая каша каруру, и даже варёная утка с маниоковым соусом тукупи. В кулинарном деле эта сердобольная женщина была настоящей мастерицей, а за прошедшие годы привыкла заботиться о рассеянном Купере, как о родном. Итан, младший ребёнок Доминика (не может быть, чтобы ему было уже 53!) был очень рад приглашению провести с семьёй недельный отпуск в гостях у отца в Бразилии.

Прислушиваясь к весёлому смеху, с которым Итан с Эбби поедали бразильские деликатесы, запивая их крепкой ароматной кашасой, Купер внезапно осознал, что сын был бы так же точно рад этому приглашению и в прошлом году, и в любом из предыдущих. Но один старый пердун был слишком занят, чтобы подумать об этом. А если и задумывался — обманывал себя извечной мантрой, что «ворчливый дед всё равно никому не нужен», не желая признавать, что за отсутствие крепких семейных связей с родными ему следует благодарить прежде всего себя.