В 103 года дед выглядел дряхлым ходячим пеньком. Но под слоями складок и морщин ещё проглядывались черты гордого и красивого лица, излучающего несколько архаичную для XXII века маскулинность. Яркий, энергичный холерик, в котором горячая берберская кровь отца сочеталась с бретонскими стойкостью и упрямством, унаследованными от матери, дед был довольно суровым и консервативным мужчиной, привыкшим считать, что слова «хозяин в доме» и «глава семьи» значат кое-что даже в современном ультралиберальном обществе. Заядлый рыбак, преданный болельщик «Марселя», мастер на все руки, любитель хорошо поесть и выпить, но также азартный игрок, забияка и ходок за юбками, он был воплощением традиционной мужественности со всеми свойственными ею добродетелями и пороками.

Укрощение его норова заняло у бабушки добрых полвека. Они поженились по молодости, когда Ларе, тремя годами ранее бежавшей в Европу от очередных волнений между христианами и мусульманами в родной Нигерии, едва исполнилось восемнадцать, а деду было двадцать два. Они пережили вместе немало перипетий, прежде чем сумели свить уютное гнёздышко тут, в окрестностях Марселя. Но семнадцать лет спустя Эмиль с треском и скандалом ушел от Лары к более молодой женщине, оставив её одну с 8-летней Лианной и 2-летним Дюком, хоть и продолжил, насколько это было возможно, живя на две семьи, принимать участие в воспитании детей. Дети сохранили отцовскую фамилию «Юфирти», но на деле воспитывались, в основном, матерью. Эмиль вернулся к Ларе лишь через двенадцать лет после развода, когда Лианна была взрослой, а Дюк заканчивал среднюю школу. Саша слышала, что возвращение прошло непросто, и дядя долгое время принципиально отказывался общаться с дедом, считая, что бабушка напрасно приняла его обратно. Но к моменту её рождения тень той истории уже почти перестала ощущаться.

— Господи Иисусе! — воскликнул Дюк, подозрительно покосившись на отца. — Пап, только не говори, что ты до сих пор ходишь один в море! Мам, ты что, разрешаешь ему?!

Из-за непочтительного вопроса сына дед сурово нахмурил седые брови, и недовольно буркнул:

— Не настал ещё день, когда старому моряку потребуется разрешение жены, чтобы выйти в море!

По молодости дед много ходил на траулерах в Атлантике, а позже обзавёлся собственным небольшим судном, на котором рыбачил и продавал улов марсельским ресторанчикам или на местном базаре, а также возил на морские прогулки туристов. Море было неотъемлемой частью жизни деда, и то обстоятельство, что в нынешнем почтенном возрасте он больше не мог самостоятельно управляться со своим судном, старый морской волк упрямо не желал признавать.