«Нервный срыв» — убедила она себя наконец, стараясь следить за правильным ритмом дыхания, чтобы успокоить разбушевавшийся пульс. — «Сильное переутомление. Посткосмическая дезориентация. Ещё и месячные вот прямо сегодня, как назло! Так что немудрено».
Она знала, что галлюцинации вовсе не являются обычным явлением при любом из упомянутых состояний, ни одно из которых не было ей в новинку. Но не исключала, что одновременное их сочетание, своего рода «идеальный шторм», способны довести изможденный мозг даже до такого. Должно быть, так и случилось. Другого рационального объяснения появлению у молодого здорового человека видений она придумать не могла.
Разве что…
«Ну ж нет!» — почувствовав прикоснувшиеся к ней липкие пальцы ледяного ужаса, решительно отмахнулась она от подступившей к ней запретной мысли, заглушив её, и затоптав, будто какого-то мерзкого ядовитого гада. Нет. Она знала, что всё это лишь нервы. Лишь усталость. И не надо придумывать ерунды.
Ей был жизненно необходим сон.
Если он не шел сам — что ж, придётся немного помочь ему снотворным.
Глава 56. Последнее Рождество
Глава 56. Последнее Рождество
Большой рождественский ужин («le gros souper») в Провансе было принято устраивать в сочельник, а не на Рождество. В доме бабушки Лары к этой традиции всегда относились очень серьёзно, не исключая даже обязательного наличия на столе «treize desserts» — тринадцати десертов, которые символизировали Иисуса Христа и двенадцать апостолов, присутствовавших на Тайной Вечере.
В детстве бабушка приложила немало усилий, чтобы привить внучке религиозность, но Саша так и не научилась относиться к христианским традициям с серьёзностью и почтением. Порой просто делала вид, что слушает бабушкины наставления, а иногда бралась спорить и просвещать бабку относительно дремучести её воззрений. Став взрослой, она пришла к выводу, что истоки традиции не так уж важны, если она помогает близким людям собираться вместе.
— Ох-ох, рыба просто божественна! — восхитился дядя, отведав солидный кусочек тушёного морского ерша в овощах.
— Сегодняшний улов, — с нескрываемым самодовольством произнёс дед Эмиль.