Идти?

Куда?

В лес, надеясь, что тот, ведьмовской, выведет… и может, выведет, но дальше-то что? Воевать с разбойниками? Она и с тараканами воевала-то с переменным успехом.

— Не переживай, девонька, — Марьяна Францевна чуяла сомнения. — Все как-нибудь да сладится… я вон вестничка отправила еще там, с поляны, стало быть, скоро стража подойдет.

— Да и зять мой это дело так не оставит, — подала голос Аграфена Марьяновна, поглядывая на дочь, которую всецело занимал котенок. — Соберет людишек…

…и стало быть, беспокоиться не о чем. Точнее смысла нет беспокоиться, потому как в этом масштабном действии Стася точно лишнею будет, да только вот… как-то и успокоиться не выходит.

Душно ей.

Тесно в доме. И воздух в нем будто бы густым сделался, тяжелым.

— Извините, — Стася отставила чашку с чаем. — Я… мне… просто извините…

Наверное, это походило на побег, но останавливать её не стали. Только раздалась тихое:

— Сила колобродит…

Как будто это что-то да объясняло.

Не было силы! Вот не было и все тут… Стася остановилась на пороге, вцепилась в перила, чувствуя, как подкатывает к горлу ком тошноты.

— Евдоким Афанасьевич, — позвала она тихонько, не сомневаясь ни на мгновенье, что будет услышана.

— Да, девонька…

— Вы тоже… вы ведь слышали?

— Слышал.

Он позволил себе появиться. И ныне в сумерках, как ни странно, гляделся куда более прозрачным, чем при свете дневном.

— И… тоже думаете, что я должна сидеть? Сидеть и ждать, пока найдут их? Или…

…тела.