Молчал он до самой своей башни, в которую пришлось подниматься, и на сей раз Ежи преодолел подъем куда как легче. Да и сама башня, гостиная, ощущалась иначе. Он видел силу, её наполнившую, но более эта сила не казалась ему ни разрушительной, ни холодной.

— Дыши глубже, — велел Евдоким Афанасьевич. — Попытайся пропустить её сквозь себя. Представь, что ты — яма, в которую собирается вода…

Представить себя ямой не выходило, все ж таки воображением Ежи обладал не настолько развитым. Но и без того получалось… что-то получалось. Теплое облако, его окружившее, втягивалось внутрь, согревая уже сердце. И тепло росло, постепенно превращаясь в жар.

— Так, вот там, на каминной полке, шкатулка стоит… — Евдоким Афанасьевич махнул. — Возьми. Там пустые камни. Изумруды не трогай, они положительно заряжены, а вот алмазы нейтральны, их силой и наполняй.

Ежи кивнул.

Теперь в нем, внутри, жило собственное солнце, сплетенное из жгутов огня, с которым Ежи надо было справиться, если он не хотел сгореть.

А он не хотел.

У него, можно сказать, жизнь только-только началась. А тут…

Шкатулка, украшенная волчьею головой, была доверху заполнена драгоценными камнями. И стоило взять один в руки — крупный, с ноготь большого пальца алмаз — как сила послушна потекла в него.

Дышать и то легче стало.

— Вот так, потихоньку чисти и сливай, — Евдоким Афанасьевич кивнул преодобрительно. — Главное, не торопись.

Ничего сложного.

Ежи отдавать силу еще на первом курсе научился, а там, с подработкою, умение его и вовсе достигло небывалых высот. Теперь вот пригодилось.

Тоже странно. Сила иная, а умение пригодилось.

— Что я вообще такое?

— Ведьмак.

— Это я уже понял. Но… с научной точки зрения? Если отрешиться от мертвой воды и… всего остального?

— Отрешиться не выйдет, — Евдоким Афанасьевич бороду пригладил и по гостиной прошелся, остановился по-за собственным телом, которое ныне на Ежи и вовсе впечатления не произвело.

То ли устал он уже впечатляться, то ли после ведьмака немертвого нынешний труп гляделся вполне себе обыкновенным, приличным даже.

— Ведьмаков, стало быть, повывели?