— Иногда, ложась спать, вот глупость, я мысленно желал ей спокойной ночи, представляешь? И я… до такой степени верил, что она существует, что придумывал про неё истории и даже иногда разговаривал с ней. Одним утром я встал с кровати, помню, — собираю рюкзак в школу, и слышу, как она плачет, представляешь? Она порезалась, разбила графин или цветочный горшок, что-то подобное, и порезала руку. Потом целый день ходил как в воду опущенный, думал, как у неё дела, переживал.
— А ты кому-нибудь про это рассказывал?
— Конечно, каждой девушке, с которой встречался… Ай, блин…
— Я серьезно!
— Если серьезно, то только маме. Пацанам со школы о подобном не расскажешь, сама понимаешь, засмеют. А когда рассказал маме, она посмеялась, и сказала, что я просто придумал себе друга, что это все глупости. Поэтому я больше никогда с ней о девочке не заговаривал.
— А что если мама была права?
— Может и так, но я никогда не воспринимал эту девочку как друга. Я отчего-то знал, что она моя. Просто это моя девочка и мы когда-нибудь встретимся.
— Но ведь мир огромный, а она в Австралии…
— Да, об этом я тоже думал. Иногда мне становилось страшно, — а что если я никогда её не найду? Что же теперь, объявления на остановках расклеивать?! В службу знакомств писать?! Но потом я успокаивал себя, — ведь она тоже будет меня искать. Я был уверен, — она не выйдет замуж, не успокоится, и не забудет про мое существование. Рано или поздно мы встретимся. А сейчас я подумал, какой хороший бы мультфильм по этой истории получился бы…
— А что потом? Когда ты повзрослел?
— Я перестал её слышать, да… Воспоминания стали мутными, смешались с детскими фантазиями и я почти про это забыл. Надо же, как странно.
— И грустно.
— Если грустно, то чего ты улыбаешься? А? Смеешься надо мной, да? Лина!
— Нет, не смеюсь! Просто тоже кое-что вспомнилось…
— Что?
— Это была китайская ваза, Костя, которую я разбила, вот видишь, — шрам даже остался.
А ещё вспомнилось, как ты желал мне спокойной ночи, когда я была маленькой.
Я всегда знала, что это был ты.