Тан Вэй мечом разрезает кандалы, сковывающие аму, поднимает ее и уводит прочь от царящего вокруг безумия. Священник выпускает огненную струю вслед подруге, и она едва успевает уклониться. Ама кричит, отшатываясь от огня и делая полшага назад.
Роковые полшага.
Во вспышке солнечного света видно, как в воздухе проносится кинжал.
И тут прямо на моих глазах в кинжал врезается стрела, сбивая его с курса.
Время возвращается к привычному течению, и я с воплем бросаюсь к бабушке, но чьи-то злобные руки тянут меня назад.
– Отпусти меня!
Отец тащит меня прочь, но я отчаянно брыкаюсь. Я вытягиваю шею как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тан Вэй помогает аме подняться.
– Ан!
С луком наперевес к нам мчится Алтан. Он так стремительно движется, что фигура размывается, превращаясь в багрово-золотое пятно, мгновенно уворачивающееся от стрел и уклоняющееся от пламени священников.
– Алтан! – кричу я, вырываясь из отцовской хватки.
Парень выпускает три стрелы. Священник падает. Он натягивает тетиву с еще тремя стрелами.
– Отпусти ее! – велит он охрипшим голосом.
Отец с силой тянет меня за волосы и запрокидывает голову. Лезвие темного меча врезается мне в шею. Я пытаюсь призвать свою магию, но боль в покрытых волдырями руках слишком сильна.
– Если ты убьешь меня, некому будет созвать для тебя армию.
– Я лишился рычага давления и знаю, что ты этого не сделаешь, – огрызается отец.
Он использует меня как живой щит, постепенно оттесняя к краю стены, высота которой, к слову сказать, футов пятьдесят. Пятьдесят футов – и приземление на твердые острые камни. А оттуда – падение дальше, в долину. Отец способен выжить, если воспользуется своей магией, а вот насчет себя я не уверена.
Алтан подходит ближе, но поразить цель ему не удастся.