– Отпусти меня, отец.

– Уж лучше я убью тебя собственными руками, – рычит он со злостью, которая опустошает меня.

– Ан!

Я поворачиваю голову.

Алтан вставляет в лук три стрелы.

Когда он отпускает тетиву, я задерживаю дыхание, следя взглядом за невозможной дугообразной траекторией полета его стрел. Отец все же тянет меня к стене. Я спиной ощущаю силу удара и ослабление отцовской хватки. Инстинкт берет верх, и я хватаюсь за меч.

Но падаю.

Даже несмотря на обнимающую меня за талию руку, пронзенную стрелой, я опрокидываюсь через стену. Однако вскоре меня толкает вверх какая-то неведомая сила, отцовская хватка исчезает, а сам он летит вниз. И я понятия не имею, происходит это под воздействием его собственного раскаяния или магии Алтана.

Переброшенная через стену, я сильно ударяюсь о камни. Тело пронзает боль. Делаю глубокий вдох и пытаюсь встать. Меч мерцает дымчато-зеленым. Я держу его в руках и едва не кричу от боли, когда волдыри лопаются и капает кровь. Однако я не разжимаю пальцев, удерживая меч, который причинил столько страданий. Меч, который может все исправить.

Сильнее стискиваю рукоять. Отчаянно. Решительно. Никто им не должен завладеть. Мне надлежит его уничтожить. Перед моим мысленным взором мелькает видение. Это снова Юнь Лун. Исполненный сожалений старик преклоняет колени перед мечом, которого он так жаждал. Мечом, приведшим его к гибели. У меня в ушах эхом отдаются слова, которые он прошептал богам:

«Освободите меня».

Он сам попытался освободиться от соблазна власти. Пытался в конце концов искупить свои грехи, но не знал, что его самоубийство свяжет его темную магию с мечом и запятнает землю. Если кровь одного Похитителя Жизни нарушила равновесие мира, то это, несомненно, означает, что кровь другого восстановит баланс. Без Похитителя Жизни меч станет бесполезным.

«Ты можешь предпочесть оберегать».

Меч – это не эликсир, за который все сражаются.

В отличие от меня самой.

– Ан! – Алтан обнимает меня.