– Инсталляция была блестящая. И ты тоже блистала. Если хочешь послушать, я расскажу.

– С удовольствием.

Я рассказываю о плексигласовом лабиринте, о том, что чувствовал, проходя по нему. О поразительных образах. О впечатляющем дизайне.

Дэниела слушает, и глаза у нее вспыхивают.

Услышанное ее печалит.

– Думаешь, я была счастлива? – спрашивает она.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, учитывая, от чего я отказалась, чтобы стать этой женщиной.

– Не знаю. Я провел с ней сорок восемь часов. Думаю, ей – как и тебе, и мне, и каждому – было о чем пожалеть. Думаю, иногда, проснувшись среди ночи, она спрашивала себя, верный ли выбрала путь. Боялась, что нет. И представляла, какой могла бы быть жизнь со мной.

– Я и сама иногда думаю о том же.

– Я видел так много твоих двойников… Со мной. Без меня. Видел тебя, ставшую художницей. Учительницей. Графическим дизайнером. Но, так или иначе, в конце концов, это просто жизнь. Со стороны мы видим ее как одну большую историю, но когда ты находишься внутри ее, то видна рутина, повседневность, ведь так? И разве не с этим нам приходится мириться?

В середине озера из воды выскакивает и плюхается рыбина – по застывшей, как стекло, глади расходятся концентрические круги.

– Вчера вечером, – говорю я, – ты спросила, как мы все это поправим.

– Есть свежие идеи?

Мой первый порыв – оставить Дэниелу в неведении насчет своих планов. Но наш брак стоит на другом принципе – друг от друга секретов не держим. Мы говорим обо всем. О вещах самых трудных. Это то, что определяет нашу идентичность как семейной пары.

И вот я рассказываю жене о своем предложении, сделанном в чате другим Джейсонам, и вижу на ее лице гнев и ужас, шок и страх.

– Так ты хочешь разыграть меня в лотерею? Как какую-нибудь гребаную корзину с фруктами? – говорит она наконец.

– Дэниела…

– Мне твой героизм не нужен.

– Что бы ни случилось, ты все равно останешься со мной.