При получении любого другого задания он бы оборудовал себе временный штаб в хранилище Тэндер-хилла. Там база тоже располагалась под землей, но пещеры имели громадные размеры и высокие потолки, не то что эти комнаты-могилы.

Но у него было две причины держать своих людей подальше от Тэндер-хилла. Во-первых, он не отваживался привлекать внимание к этому месту, хранившему важные тайны. На высокогорье, вдоль дороги, ведущей к воротам Тэндер-хилла, располагалось несколько скотоводческих ферм. Если бы фермеры увидели роту СРВЧС в полном боевом снаряжении на пути к хранилищу, то стали бы задавать вопросы. Местные жители не должны начинать интересоваться Тэндер-хиллом. Позапрошлым летом Фалкерк, чтобы отвлечь внимание от хранилища, использовал Шенкфилд. Теперь, когда все это началось заново, он вынужден был снова обосноваться в Шенкфилде, чтобы успешнее распространять через прессу дезинформацию того же рода, что и в прошлый раз. Вторая причина, по которой он основал штаб-квартиру в Шенкфилде, заключалась в том, что у него были определенные темные подозрения относительно каждого в хранилище: он никому из них не доверял, не чувствовал себя среди них в безопасности. Возможно, они… претерпели изменения.

Осадок измельченного аспирина оставался во рту так долго, что он привык к горькому вкусу. Его уже не тошнило, больше не требовалось подавлять рвотный рефлекс, можно было выпить воды. Он осушил стакан в четыре глотка.

Лиленд Фалкерк подумал вдруг, что он, возможно, пересек черту, которая отделяет конструктивное использование боли от наслаждения ею. Да, в некоторой степени он стал мазохистом. Много лет назад. Он был очень дисциплинированным мазохистом, который выигрывает от причиняемой самому себе боли, сам контролирует боль, а не позволяет боли контролировать его, но все равно — мазохистом. Поначалу он причинял себе боль исключительно для того, чтобы стать крепче. Но со временем стал получать от нее удовольствие. От этого озарения он удивленно заморгал, уставившись в пустой стакан.

Перед его мысленным взором возник отвратительный образ себя самого через десяток лет: шестидесятилетний извращенец, загоняющий себе под ногти каждое утро бамбуковые побеги, чтобы получить удовольствие и подбодрить сердце. Какая мрачная игра воображения! Но этот образ показался ему еще и забавным, и он рассмеялся.

Еще год назад Лиленд не был бы способен на такие самокритичные суждения относительно собственной природы. Да и смеялся он редко. До недавнего времени. А в последние месяцы не только начал замечать в себе черты, которые вызывали у него удивление, но и стал понимать, что может и должен изменить некоторые взгляды и привычки. Он знал, что может стать лучше и чувствовать себя более удовлетворенным человеком, не утратив выносливости, которую так ценил. Такое состояние мыслей было для него нехарактерным, но он знал, в чем причина. После того, что случилось позапрошлым летом, после всего, что он видел, и с учетом того, что происходило сейчас в Тэндер-хилле, он не мог жить точно так же, как раньше.