Язвительная речь Джека произвела впечатление. Все сидели как оглушенные.

— Найдется у вас комната без окон, достаточно большая, чтобы провести военный совет? — спросил Джек. — Если там есть телефон, это не проблема, мы просто вытащим шнур из розетки.

Привлекательная женщина средних лет, видимо жена Эрни (ее Джек смутно запомнил, когда регистрировался здесь позапрошлым летом), задумалась на секунду, потом сказала:

— В двух шагах есть кафе.

— А там нет окон? — спросил Джек.

— Они… выбиты, — ответил Эрни. — Сейчас заколочены.

— Тогда идем, — сказал Джек. — Выработаем стратегию в приватной обстановке, а потом вернемся, чтобы доесть тыквенный пирог, который вы хвалили. Я очень паршиво пообедал, пока вы тут объедались от пуза.

Джек быстро спустился, уверенный, что остальные последуют за ним.

Эрни целых пять минут ненавидел этого косоглазого ублюдка. Но постепенно ненависть перешла в неохотное уважение.

Прежде всего Эрни восхищался тем, как осторожно и скрытно повел себя этот парень, получив приглашение явиться в «Транквилити». Он не пришел в открытую, как все остальные. И даже принес с собой автомат.

Но когда «Торнтон Уэйнрайт» забросил на плечо ремень «узи» и вышел из дверей мотеля, Эрни все еще был уязвлен критикой, которую ему пришлось выслушать. Да что там говорить, его ярость была такой сильной, что он даже не стал брать пальто, как все остальные, — стрелой вылетел вслед за незнакомцем и зашагал с ним бок о бок по щебенчатой тропинке, желая окоротить наглеца.

— Слушайте, какой был смысл разыгрывать из себя такого умника? Вы могли донести до нас то, что хотели, без вашего чертова ехидства.

— Мог, — согласился незнакомец, — но вышло бы не так быстро.

Эрни хотел было ответить, но вдруг понял, что он под открытым небом, уязвимый, в ночи, в темноте. На полпути между конторкой и кафе. Его легкие, казалось, готовы были лопнуть, он не мог глотнуть воздуха и выдал только отвратительно-жалкий звук, похожий на кошачье мяуканье.

К удивлению Эрни, незнакомец тут же поддержал его, подхватив под руку, без малейшего следа презрения, которое только что демонстрировал.

— Все в порядке, Эрни. Мы уже почти пришли. Обопритесь на меня, и все будет хорошо.

Ругая себя за то, что позволил этому ублюдку увидеть его в момент слабости, в приступе детского страха, ругая этого типа за то, что тот разыгрывает из себя доброго самаритянина, униженный Эрни вырвал локоть.

— Послушайте, Эрни, — сказал незнакомец, — я узнал о вашей проблеме, пока подслушивал. Я вас не жалею и не нахожу ваше состояние смешным. Договорились? Если ваш страх перед темнотой как-то связан с ситуацией, в которой мы оказались, это не ваша вина. Это вина тех ублюдков, которые залезли нам в мозги. Если мы хотим пережить все это, надо опираться друг на друга. Обопритесь на меня. Позвольте довести вас до кафе, там мы сможем включить свет. Обопритесь.