— А я все еще ничего не вспоминаю, — жалобно проговорила Фей. — Я тоже хочу вспомнить. Хочу быть частью этого.

Все погрузились в молчание. Армейская машина урчала в ночи.

Д’жоржа знала: остальные, вероятно, размышляют над тем же самым, те же мысли не дают покоя и им. Одно только существование другого, более развитого интеллекта заставляло по-иному взглянуть на человеческие дрязги. Извечная жестокая борьба людей друг с другом за верховенство и порабощение, упорное навязывание целым народам той или иной философии, сколь бы кровавыми и мучительными они ни были, — все это казалось теперь жалким и бессмысленным. С ограниченными философиями господства и принуждения будет покончено. Будут, вероятно, процветать религии, проповедующие единство всех людей, а те, которые требуют насильственного обращения в веру, останутся в прошлом. Чутьем, не поддающимся объяснению, но совершенно безошибочным (как и у Сэнди), Д’жоржа вдруг поняла, что благодаря контакту с внеземной цивилизацией все человечество может стать одним народом, одной огромной семьей. Впервые в истории каждый человек сможет добиться уважения к себе, которое не в состоянии дать ни один король, ни одно правительство — только добрая, любящая семья.

Что-то спустилось с неба.

А все человечество может вознестись.

— Луна, — прошептала Марси в шею Д’жоржи. — Луна, луна.

«Все будет хорошо, детка, — хотела сказать Д’жоржа, — теперь мы поможем тебе вспомнить то, что ты забыла, а когда ты вспомнишь, ты поймешь: тебе нечего бояться, ты поймешь, как чудесна жизнь, детка, ты будешь смеяться». Но она ничего не сказала, не зная, что собирается сделать с ними Фалкерк. Пока они находились во власти полковника, Д’жоржа не питала особых надежд на счастливый исход.

— Я вспомнил еще кое-что, — сказал Брендан Кронин. — Мы спускались по насыпи с федеральной дороги. Шли к кораблю. Он лежал там, как сверкающий янтарный кристалл кварца. Я медленно шел к нему, а над головой летали самолеты, рядом шли другие люди… включая вас, Фей, и вас, Эрни… А еще Доминик и Джинджер. Но до корабля со мной дошли только Доминик и Джинджер, и когда мы поднялись туда, то увидели дверь… круглую дверь… открытую…

Д’жоржа помнила, как стояла на обочине восьмидесятой, боясь подойти к кораблю ближе и объясняя свое нежелание опасением за жизнь Марси. Она хотела предостеречь всех, но в то же время хотела и подстегнуть, она видела, как Брендан, Доминик и Джинджер приблизились к золотистому кораблю. Эти трое начали исчезать из вида за бортом корабля, и все, кто находился на обочине автомагистрали, бросились на восток, пробежали футов сто и остановились — с этого места трое смельчаков все еще были видны. Д’жоржа видела и дверь — круг ослепительного света на боковине сверкающего корпуса.