Катер разорвало на три части.

Корма затонула, виднелся лишь край, торчавший на мели из массы обгорелых водорослей. Том сверился с дозиметром на краю маски. Несколько дней такое излучение он сможет выдержать – если понадобится.

Нос раскололся по продольной оси, рассыпав содержимое кабины по каменистой косе. Оборванные жгуты проводов свисали по металлическим переборкам, вырванным и перекрученным, словно детские тянучки.

«Вроде несложно, – подумал Том. – Просто спущусь и обследую чёртову штуку. Не торопясь». Он собрался захватить игольник, но решил, что лучше не занимать обе руки, на случай, если сорвётся.

Уцелело немногое.

Том поворошил мелкие обломки, узнавая фрагменты частей механизмов. Но ничто не связано с тем, что он хотел узнать. Еды тоже не было.

Всюду валялись крупные смятые куски металла. Подойдя к одному, на взгляд остывшему, Том попытался его поднять. Он был слишком тяжёл, даже чтобы сдвинуть на несколько дюймов, и его пришлось бросить.

Том постоял, упёршись ладонями в колени и тяжело дыша.

Несколькими метрами дальше была большая куча плавника. Он подошёл и вытянул несколько толстых высохших обломков. Крепкие, но слишком гибкие, чтобы использовать их как рычаги.

Том поскрёб свою щетину и задумался. Взглянул на море, до горизонта покрытое мерзкими слизистыми стеблями. Наконец он принялся стаскивать водоросли в две кучи.

Когда стемнело, Том уселся подле костра из плавника, сплетая стебли покрепче в две широкие плоские лопасти, вроде теннисных ракеток с петлями на одной стороне. Уверенности, что они станут работать как надо, не было, но завтра он это узнает.

Он тихо напевал на тринари, стараясь заглушить чувство голода. Пересвист детской песенки отражался тихим эхом от ближних утёсов.