– Я с гораздо большей готовностью предпочту иметь новые сожаления, чем новые мятежи.

Обнаружить рядом с собой прежнюю Савин оказалось для Лео бо́льшим облегчением, чем он предполагал. Он повернул свою руку ладонью кверху и крепко сжал ее ладонь. Ему были необходимы ее смекалка, ее популярность среди народа. Видят мертвые, он не мог делать все в одиночку!

– Что за женщина! – проговорил он, обратив к делегатам Вестпорта сияющую улыбку. – Клянусь, я счастливейший человек в мире!

И он отпихнул от себя тарелку.

– А теперь, может быть, кто-нибудь принесет мне наконец что-нибудь такое, что я смогу есть?

Искупление

Искупление

Его высочество кронпринц Орсо, без сомнения, нашел бы эти условия невыносимыми. Однако его августейшее величество король Орсо уже стал чем-то вроде специалиста по тюрьмам, знатоком подземелий, и искренне считал свое нынешнее жилище далеко не худшим из возможного. Здесь были кровать, стол, стул. Окно больше напоминало зарешеченную прорезь в стене, но, по крайней мере, через него по утрам проникали солнечные лучи, под которые можно было подставить лицо. Еда была сносной, температура комфортной, запах не действовал на нервы. Стражники, одетые в темные инглийские мундиры, не осыпали его насмешками. Они вообще с ним не говорили. В большинстве отношений это было гораздо предпочтительнее сырого подвала, в котором держала его Судья.

В том, что касается путей возможного выхода, впрочем, большой разницы не наблюдалось. Их просто не было.

Орсо издал тяжелый вздох. Вздыхать было одним из немногих оставшихся у него хобби, и учитывая, сколько он в последнее время практиковался, он льстил себе мыслью, что достиг в этом немалого совершенства. Не настолько, чтобы сравняться со своей матерью, разумеется, но, возможно, когда-нибудь, если он будет упорно работать… если у него хватит времени… Но вот в этом-то и заключался вопрос: сколько времени у него оставалось?

Лео дан Брок посадил на трон своего сына. Приходившегося Орсо наполовину племянником, если он правильно разобрался в сплетении извилистых ветвей королевского генеалогического древа. Королю Гароду Второму не исполнилось еще и года, что на практике оставляло страну в руках его родителей. Разумеется, это попирало все имеющиеся в Союзе законы престолонаследия – но законы, очевидно, не являлись больше теми незыблемыми опорами, что прежде. Если Великая Перемена что-то и доказала, так это то, что любой, приложив достаточно силы, внушив людям достаточно страха, может завязать эти опоры таким узлом, какой ему только понравится.