– Лидди! Каждый раз, когда я вижу ваше лицо, оно заново напоминает мне, как же я рада, что вы здесь! Наверное, не меньше, чем ваш муж. В Адуе не осталось никого, кто бы умел подрубать подол. – (Без сомнения потому, что большинство их превратилось в кашу на дне медленно наполняющегося водой рва Агрионта…)

Лидди, зарумянившись, неловко присела:

– Мы, конечно же, ужасно рады служить вашей светлости! Оказаться во дворце… это…

– … совсем не то, чего мы все ожидали. Что у тебя там, Май?

– Отчеты из ваших инглийских рудников, леди Савин.

– Клянусь, когда-нибудь ты будешь сама ими владеть! Могу я быстренько переговорить с Гуннаром?

– Конечно.

Май взяла гроссбух и вышла. Лидди бросила на Броуда взволнованный взгляд от двери – возможно, гадая, какая новая награда их ожидает. Потом она тоже вышла и прикрыла за собой дверь.

– Итак. – Савин подняла бровь, со своей обычной грацией опускаясь в одно из новых, обтянутых кожей кресел. – Не сомневаюсь, для вас очень приятно снова собраться всей семьей…

– То письмо, которе вы мне дали, – сказал Броуд. – Перед судом.

– Да?

– Вы сказали, что его написала Май.

– Да? – повторила Савин с нетерпеливым видом.

– Она его не писала.

Савин, нахмурясь, взглянула на Зури, уже раскрывшую свою большую книгу, словно собираясь делать заметки. Зури едва заметно повела плечом.

– Гуннар, – сказала Савин, – если ты думаешь, что меня может остановить необходимость подделать чей-то почерк, чтобы спасти свою жизнь, ты действительно очень плохо меня знаешь.

Броуд надеялся, что она захочет извиниться. Ожидал, что она, по крайней мере, будет выглядеть виноватой. Савин же просто отмахнулась, словно тут было не о чем говорить!

– Я-то думал, вы изменились.