Он попытался спрятать свое смятение за шуткой, заглядывая Май через плечо, глядя на аккуратные столбики цифр, которые у него не было никаких шансов понять:

– И все-таки, как по мне, складывая чужие долги, на жизнь не заработаешь.

Она подняла голову от книги и улыбнулась ему, и он улыбнулся оттого, что может вызвать на ее лице улыбку. Думая о том, как это удивительно – что человек, сотворивший все то дурное, что сотворил он, мог приложить руку к сотворению чего-то настолько хорошего, как она. Когда он оставил их в Инглии, Май была тощей, угловатой, сплошные плечи и локти. Теперь ее волосы отросли, лицо округлилось. Она выглядела совсем женщиной, достаточно взрослой, чтобы заводить собственных детей.

– Деньги идут к деньгам, папа. Ну, или… к трудовым отношениям.

Она проговорила эти слова со знающей улыбкой, которая заставила Броуда похолодеть.

– О чем это ты? – прохрипел он.

– Папа, я уже не ребенок. У мамы, может быть, слепое пятно насчет тебя, она всегда хочет верить только в лучшее, но я-то знаю, в чем твой главный талант. – Она положила руку поверх его вдруг ослабевшей руки, по-прежнему прикрывавшей ее плечо, и похлопала по татуировке на тыльной стороне. – Я знаю, сколько платила тебе леди Савин. И могу догадаться за что.

Броуд убрал руку и упрятал ее в рукав так глубоко, как только смог. Рубашка была из хорошей ткани, но он все равно продолжал видеть звезды на своих разбитых костяшках. Май лизнула кончик карандаша и снова вернулась к своему гроссбуху – с деловым видом, словно избиения, угрозы и шантаж были просто ремеслом, не хуже любого другого.

– А почему бы тебе и не получать плату за то, что ты умеешь делать? Все остальные хватаются за то, что им предлагают. Кто-то должен позаботиться и об этой семье.

– О чем это вы тут разговариваете? – спросила Лидди, выходя из спальни.

– Да так… – промурлыкала Май, – о старомодных взглядах моих родителей.

– Ну, работы у нас предостаточно. Мы ведь теперь служим леди-регентше Союза. – Лидди обмахнула перед хорошего платья, которое было на ней надето, хотя оно и без того было безупречным. – Черная Рикке собирается в Адую, и леди Савин хочет, чтобы мы позаботились о ней, пока она здесь.

– В каких кругах мы нынче вращаемся! – сказала Май.

– А помнишь, как мы жили в подвале? – Лидди улыбнулась, оглядывая их просторные комнаты. – Мы очень неплохо устроились, Гуннар.

«Неплохо устроились»… У Броуда во рту было сухо; ужасно хотелось выпить. Хоть он и намеревался ничего им не говорить, но сейчас почувствовал, что должен быть честным, должен выложить все как есть. Сжечь это все, как Круг лордов, чтобы можно было хоть как-то начать заново.