– Картины менее склонны тебя убить.

– Это верно. А где же сам лорд-регент? Снова избавляет государство от какой-нибудь угрозы?

– Присматривает за формированием своей новой армии.

– Кто-то явно пытается что-то компенсировать. Впрочем, наверное, воину нужен меч.

– Вроде бы это собираются назвать «регентской гвардией».

– Это может относиться к леди-регенту в той же мере, что и к лорду. – Отец поднял взгляд на Савин. – Я всегда думал, что тебе должны быть к лицу доспехи.

– В кирасе неудобно кормить грудью. К тому же в детстве я никогда не играла в солдатики.

– В куклы ты тоже не играла. Насколько я помню, с тех пор, как ты начала говорить, – а это случилось не по годам рано, – тебя интересовали в первую очередь фехтование, деньги и власть.

– А тебе не приходило в голову, что эти вещи интересовали меня потому, что они интересовали тебя?

– Какая разница, откуда они взялись? Это неплохие интересы. – Его улыбка превратилась в гримасу, когда он вцепился в колесо, чтобы развернуть кресло к ней. – Я должен сказать, Савин, что очень впечатлен твоими достижениями. Ты не только смогла придумать безопасный способ выбраться из этого безумия, но к тому же умудрилась одновременно добиться невероятной популярности. Очень недурно для женщины, которая некогда приложила столько усилий, чтобы ее все ненавидели.

– Я могу обойтись без твоей лести, – солгала она.

На самом деле его одобрение по-прежнему оставалось для нее гораздо более пьянящим наркотиком, чем жемчужная пыль. Никто не знал ее лучше, чем он. Никто не понимал так хорошо. За исключением, может быть, Орсо – но его больше не было рядом.

Он взял ее руку в свои и опустил взгляд, хмуря брови.

– Ты даже не представляешь, как это было тяжело – знать, что ты в опасности. Но после твоего замужества… и тех шагов, которые ты предприняла потом… ты поставила себя вне моей досягаемости. Надеюсь, ты понимаешь, что я всегда делал все возможное, чтобы тебе помочь – по-своему. Но кто-то должен был приглядывать за общей картиной. Мы с наставником Пайком старались положить конец этому безумию.

Холодная струйка сомнения просочилась в пушистое тепло их воссоединения и принялась зарываться вглубь.

– С наставником Пайком? Разве не он стоял за всем этим?

– Нет, Савин. Пришло время, когда я – наконец-то – могу сделать свое признание.

Его взгляд скользнул к ней, глаза в обведенных чернотой глазницах ярко горели. В них не было ни капли раскаяния. Если на то пошло, в них было нечто вроде упрямой гордости, когда он произнес следующие слова:

– Это был я.